Прежде всего надо встретиться с Кудретом, выяснить обстановку и уже тогда действовать.
Мыстык остановил фаэтон в торговой части города, и Длинный всю ее обошел. Город теперь не казался ему таким убогим, как из окна поезда. Здесь было много бакалейных лавок, некоторые из них напоминали стамбульские.
На одном из зданий Длинный увидел табличку с надписью: «НОВАЯ ПАРТИЯ». Именно ее упоминал болтливый извозчик, когда сказал, что Кудрет стал членом партии и чуть не каждый день произносит предвыборные речи. Отчего бы и ему, Длинному, не пополнить ряды этой партии? Он чуть было не зашел, но тут же отказался от своего намерения. Ведь в заявлении о приеме надо указать свой адрес, а он даже не знает, где будет жить.
Перед зданием толпились люди, входили, выходили. У этой партии, должно быть, много сторонников. Сейчас, перед выборами, народ валом валит в нее. То же самое в Стамбуле. По всему городу митинги. Настоящее светопреставление. Здесь куда спокойнее. «А мне-то что до всего этого? — подумал Длинный. — Я своим делом буду заниматься».
Быстро сгущались сумерки. Тусклые, покрытые пылью фонари не могли справиться с надвигавшейся темнотой, и, словно помогая им, зажглись керосиновые лампы «люкс» и электрические лампочки в окнах магазинов.
Длинный изрядно проголодался и зашел в первый попавшийся ресторан с грязными тюлевыми занавесками на дверях и окнах. Посетителей было полно. Сразу можно было заметить, что они разделились на два лагеря. Все пили и шумно спорили о партийных делах и предстоящих выборах.
Длинный сел за свободный столик, заказал бутылку ракы, закуску и, когда все было подано, стал не спеша пить и есть. Слева от него сидели сторонники правительственной партии. Они время от времени делали выпады по адресу своих противников, которые тоже не оставались в долгу и сыпали угрозами.
— Я не против демократии, — вопил здоровенный детина, сторонник правительственной партии, — но вы, я вижу, намерены разжечь в стране братоубийственную войну! Может, вы коммунисты?
— Сохрани аллах! Возьми свои слова обратно! — крикнул какой-то заморыш из стана противников.
— Да вы самые настоящие коммунисты! Только коммунисты могут разделить народ на два лагеря!
— Да, разделили! Ну и что?!
— Тебе этого мало? Ваши люди играют на религиозных чувствах ради достижения своих политических целей!
— Что в этом плохого? Разве наш народ не чтит святую веру и аллаха?
— Чтит! Никто этого не отрицает! Но не надо клеветать на нас, утверждать, будто мы мечети превращаем в военные склады и казармы для солдат!
— Так оно и есть, товарищ…
— Может, в силу необходимости и имеет место нечто подобное, но разве можно публично упрекать нас в этом?
— Это политика! А политика все терпит. Раз уже провозглашена демократия… Знаешь, как говорят: возишься с ишаком — не жалуйся на вонь…
— Культурнее выражайся!
— А если некультурно, тогда что?
Из стана правящей партии полетела бутылка. Противники ответили двумя бутылками. Вскоре в зале ресторана началось настоящее побоище. В воздухе летали стаканы, графины, тарелки, ножи, блюда. Послышались свистки сторожей и полицейских.
Посетители в панике покинули ресторан, в их числе был и Длинный, который не успел выпить и половины бутылки, а к закускам даже не притронулся. Поранят — полбеды. Хуже, если задержат полицейские, которые вот-вот нагрянут.
Раздумывая о происшествии, Длинный медленно брел по улице. Такие потасовки происходили сейчас во всех уголках страны, не говоря уж о Стамбуле. А вот его совершенно не интересовали предстоящие выборы. Не все ли равно, кто придет к власти. Есть на этот счет мудрая пословица: «Нынче не в чести — завтра в почете», так что лучше никого не ругать. Во время известной шумихи в тысяча девятьсот тридцатом году он был еще школьником, гонял мяч, но прекрасно помнит, что тогда творилось. Неразбериха была похлеще нынешней. Люди хватали друг друга за глотку, размахивали пистолетами и ножами, орали как помешанные, падали в обморок, становились кровными врагами. Брат шел на брата… Вот и сейчас происходит нечто подобное. Длинный просто ненавидит демократию. Для него главное — порядок и спокойствие. Одни пусть трудятся, другие, те, что похитрей да половчей, пусть их обдирают, а этих последних будет обдирать Длинный, проводить «ревизии», взимать с них «штрафы». «У вора воровать не стыдно. Кто из предпринимателей не занимается разного рода аферами, чтобы платить налог в десять, сто, тысячу, а то и в миллион раз меньший, чем положено? Вот я и потрясу их!»