— Прочитали?
— Разобрались.
Он резко выпрямился и пристально посмотрел на меня, хмеля ни в одном глазу.
— Бисмиллахир рахманир рахим… — затянул он, прикрыв глаза. А допев, внимательно посмотрел на меня и руками, по-мусульмански, омыл лицо. Потом откинулся на спину стула и стал будто засыпать, глаза стремительно остывали, но вдруг вспыхнули снова. — И вдруг на тебе, — вскочил он. — Девка с крыльями. Что хочешь, то и думай. Вот и думаешь. Слава богу, аналитики звонят: стакан, мол, с тебя, вышел некий альманах «Строфы»… Вот она, лебедица врубелевская. И нос с горбинкой, и брови изнутри… глазных орбит. Полный словесный портрет. Дальше раз плюнуть, собери факты, подшей аккуратно в папочку и… Ан нет. Хоть бы перышко. Хотя бы одно реальное доказательство. Увы, Константин, я вам не верил. Сегодня еще не верил. Как не верил и Александру. Но pacta observanda sunt. Договоры должны соблюдаться.
И он снова прощелкнул экран
. Потом был девяносто третий год,
на крышах чёрный, как грачи, народ,
и друг лежал под пулями, и кот
пополз от телевизора на пузе.
— Как не поверил бы и вашему коту. Мне было нечего положить начальству на стол, кроме нее самой.
Я представил, как Настино тело кладут на дубовый совещательный стол перед начальником мусульманина Клавдия.
— Ан нет. Оказалось, есть. Ищите, люди, и обрящете.
Сердце мое провалилось вниз и зарылось в самый клубок кишок. Перо! Они нашли ее перо!
***
Санька приехал в Москву в тот же день, как был объявлен президентский указ за номером 1400.
Увидев квартиру, Санька только осклабился — так испортил ее ремонт — и сразу отправился к Белому дому. Каждый вечер он приходил ночевать и отъедался за целый день.
В тот вечер, когда Белый дом оцепили войска, Санька не пришел, вырвался лишь на следующий день, набил рюкзак едой и теплой одеждой и выскользнул в ночь. Последний раз мы с ним виделись в день прорыва блокады, он был в синем казацком мундире, под портупеей, но в кроссовках и без фуражки. Не успели обняться, как он опять убежал, только брада и власы развевались по воздуху. Белый дом он знал как облупленный, еще с августа…
А на рассвете загрохотало. Днем под окнами стояли автоматчики и шили трассерами небо, отпугивали народ, напиравший вдоль улицы. С какими-то ребятишками я бегал по зоопарку и прятался от милиции. Благо вид зоопарка сверху навеки запечатлен у меня на сетчатке. Там мы встретились с Графом, но он меня не признал.
Белый дом горел на фоне ночного неба, когда я пробрался домой, тыча в ОМОН паспортом, будто индульгенцией. И потом всю ночь проходил по квартире, без конца выглядывая в окно.
Утро задерживалось.
Дверная ручка лязгнула. Три раза — пауза. Три раза — пауза.
Назад в прихожую втолкнул меня какой-то толстый хромающий мужичишка, в замызганном болоньевом плаще, в мятой, будто из мусорного контейнера, шляпенции и в широченных болтающихся штанах. Он быстро запер дверь на замок. «В корягу» было по голосу Санькино.
— Видел? Видал! — дуплетом выстрелил он. Голос шумно шуршал.
— Санька! — выдохнул я. — Борода!
Бороды не было. Он сдернул шляпенцию. Голова острижена под новобранца. Красные кровяные глаза, лицо состарившегося ребенка. Санька скинул плащ, выбросил из кармана рожок автомата и начал раскручивать проволоку, скрепляющую штаны. Когда они спали, из-под свитера показалось дуло «калашникова».
— Думал, все. Не дойти. Этих сук — ступить человеку некуда. А это надо спрятать. И уходить. В лифте ехал с одним мужиком, он видел, куда я вхожу. Во интересная жизнь пошла!
Он прохромал на кухню не раньше, чем были задернуты все занавески.
— Алика… помнишь? В голову. Вот сюда. — Санька нацелил в глаз палец. — А меня рикошетом в ногу. И, главное, в ту же… Будь ты неладен, Лихорадка Костного Мозга, — с шипением засмеялся он и вытащил из кармана хрустящую пачку бинта.
Я обстриг ножницами присохшую к ране вату, залил ее йодом и снова перевязал.
Потом Санька ел, пил и рассказывал. Метро давно открылось, за окнами рассвело. Открылись и винные магазины. Он глотал водку как воду, повторяя лишь одно слово «помянем», и скорбно бычился своим детским лицом. Потом хватал полотенце и громко сморкался.
Так и уснул на кухне.
Когда он проснулся, я уже заканчивал дело. С кафелем пришлось повозиться, зато ванну меняли недавно (она была новая, легкая — старую жена выбросила), и слив еще не успел заржаветь. Лучшего места, чем спрятать автомат между ванной и стенкой — невозможно было придумать.
Санька возник в дверях, когда я уже приготовил раствор под плитку. Пришлось объяснять.