– Будет выполнено, мой фюрер, – поспешил заверить Гиммлер.
– Генерал, срочно вызовите фон Манштейна и всех командующих армиями группы "Центр", а также начальников штабов, – Гитлер повернулся к фон Гроту, – необходимо экстренное совещание – как остановить наступление русских. Все, можете быть свободными, – это уже он сказал остальным.
Генералы расходились молча, каждый чувствовал, что над его головой сгущаются тучи.
От Советского Информбюро
24 февраля 1942 года части Волховского и Западного фронтов, измотав противника в тяжелых оборонительных боях, перешли в решительное наступление. В пять часов утра части Волховского фронта при поддержке 1-й танковой армии, используя плацдарм под городом Дмитровом, прорвали линию фронта и, обходя столицу с севера, начали наступление по направлению к городу Солнечногорску.
Одновременно части Западного фронта атаковали немецкие войска южнее столицы, через Подольский и Наро-Фоминский районы они двигаются в северо-западном направлении. 2-ая танковая армия, сломив ожесточенное сопротивление противника, углубилась в немецкую оборону на 10-15 километров. Фашистские войска беспорядочно отступают. Враг бежит, наша победа близка!
25 февраля 1942 года
На Самотеке
Майор Николай Шмаков еще раз обвел взглядом сидящих в комнате людей.
– Товарищи, – начал он, – мы только что получили сообщение из центра, нас благодарят за успешное выполнение операции "Возмездие". Все, кто участвовал во взрыве Мавзолея и покушении на Гитлера, будут представлены к правительственным наградам. Честно говоря, я ожидал другой реакции, особенно после того, как стало известно, что фюрер жив. Но начальству, как говорится, виднее… Командование довольно, что мы сорвали-таки фашистский парад на Красной площади и дали прикурить немцам! На этом операция "Возмездие" закончена. Кстати, как там наш подопечный, майор Ганс Шнейдер?
– Отсыпается под присмотром моих людей, – доложил руководитель подпольной группы Павел Петров, – вчера вечером потребовал водки – иначе, говорит, не заснуть, все переживал, что перешел на сторону врага. Мы и дали ему разведенного спирта, он как выпил, так сразу отключился. Между прочим, его охраняет твой друг, Семенов, – Павел Матвеевич кивнул лейтенанту Алексею Миронову. – Михаил все просится на задание, хочет поучаствовать в настоящем деле, но мы пока его не берем. Надо еще проверить как следует…
– Правильно, – одобрил Шмаков, – пусть подождет, там посмотрим.
– Я в Мишке уверен, – твердо сказал Миронов, – он вытащил меня из полицейского участка, спас от полковника Остермана…
– С Семеновым мы разберемся позже, – подвел черту Шмаков, – а теперь перейдем к главному вопросу. Получено новое задание, и оно, полагаю, будет посложнее того, что мы только что закончили.
– Что может быть сложнее, чем покушение на Гитлера во время парада на Красной площади? – удивился Алексей Миронов.
– Спасение Москвы. Речь идет об операции, имеющей стратегическое значение. По данным нашей разведки, фашисты готовят уничтожение важнейших городских объектов, в том числе шлюзов канала Москва-Волга. Вы знаете, товарищи, что вчера Красная Армия перешла в наступление, немецкая оборона трещит по всем швам. Гитлеровское командование не уверено, что удержит Москву, поэтому и планирует взорвать шлюзы. Если немцам удастся затопить город, то это станет серьезным препятствием на пути наших войск… Наша задача – что бы то ни стало предотвратить разрушение канала!
– Но для этого надо знать, где и когда произойдет взрыв, – заметил Миронов.
– Точных данных пока нет, и это, пожалуй, самая трудная часть нашей операции, – признался Шмаков. – Но тут я очень надеюсь на помощь Павла Матвеевича.
Петров удивленно поднял брови.
– Я, конечно, готов помочь, но каким образом?
– Может быть, попробуем через вашу бывшую жену?
– Через Нину?
– Да, через Нину Сигизмундовну Петерсен, которая сейчас служит в штабе генерала Зеермана. Капитан абвера, доверенное лицо нашего старого знакомого, полковника Остермана… Чтобы всем было понятно, расскажите, Павел Матвеевич, о своих с ней отношениях.
Петров смущенно кашлянул и начал рассказывать.
Его настоящее имя Ян Петерсен, по национальности – латыш, из семьи рижского железнодорожного рабочего. Еще в 1916-м году вступил в партию большевиков, работал в подпольной типографии, распространял листовки. Был арестован, сидел в рижской тюрьме, ждал суда и ссылки. Но тут грянула Февральская революция, его, как и прочих "политических", сразу же выпустили. Осенью 1917-го он прибыл в Петроград, вступил в Красную гвардию, участвовал в штурме Зимнего, затем сражался с Юденичем. Во время Гражданской войны находился в отряде латышских стрелков, лично охранял Ленина. В двадцать четвертом году демобилизовался, устроился работать на стройку каменщиком. А через три года встретил Нину.
Нина служила машинисткой в какой-то конторе и очень нуждалась. Она была из дворян, ее отец, Сигизмунд Францевич Рихтер, когда-то служил в министерстве транспорта, был крупным чиновником. После Октябрьской революции его арестовали, но вскоре выпустили. В 1919 году отец примкнул к подпольной группе, принял участие в подготовке контрреволюционного заговора, но был выдан предателем и схвачен ЧК. Его приговорили к расстрелу – так было объявлено в советских газетах.
Вскоре мать Нины умерла от тифа, и бедную сироту приютила и воспитала двоюродная тетка, Зинаида Львовна. В начале двадцатых годов Нина закончила курсы секретарей и пошла служить. Понятно, что с таким прошлым она не могла рассчитывать на хорошее место, потому и перебивалась машинисткой в какой-то конторе. Но Нина оказалась хорошим специалистом – все документы у нее были в порядке, работу выполняла вовремя и точно. Начальство было ею довольно, хотя и платило копейки…
Со своим будущим мужем Нина познакомилась случайно – на одном из общественных собраний. Они оказались рядом и разговорились. Нина рассказала о себе – о родителях, детстве, службе. Прошлого своего она не скрывала, как и того, что карьера машинистки ее совсем не привлекает. Павел Матвеевич полюбил (а может быть, пожалел) скромную, симпатичную девушку, и стал за ней ухаживать. Вскоре они поженились. Нина, разумеется, уволилась из ненавистной конторы и взяла фамилию мужа. Ее жизненные невзгоды на этом закончились: семейная жизнь протекала гладко, почти без ссор, муж хорошо зарабатывал, что позволяло молодой женщине чувствовать себя вполне обеспеченной. Вскоре родилась дочь Настя, и Нина целиком посвятила себя воспитанию. Девочка росла в достатке и внимании.
Но однажды Нина получила письмо из Германии – от отца, которого считала давно погибшим. Оказалось, что он каким-то чудом избежал расстрела, сумел выбраться из Москвы и присоединиться к Добровольческой армии. С ее остатками в 1920-м году он перебрался сначала в Турцию, а потом – в Германию, где неплохо устроился – получил должность помощника министра. Помогло то, что его предки по материнской линии были из остзейских немцев, и в Берлине нашлись дальние родственники.
Немецкая фамилия вкупе с деловыми качествами помогли Рихтеру сделать карьеру. Однако он ни на минуту не забывал о дочери, оставшейся в далекой России, и продолжал искать ее (о смерти жены ему сообщили). Наконец сотрудники германского посольства в Москве собрали необходимые данные, и он решил написать письмо. В послании отец слезно просил Нину приехать в Германию хотя бы ненадолго – повидаться, может быть, в последний раз…
Нина, разумеется, показала письмо мужу. Тот не стал возражать против поездки, все-таки отец… Начались хлопоты по получению разрешения, и через пару месяцев оно наконец было получено. Заграничный паспорт выдали, разумеется, только самой Нине, дочь и муж должны были остаться в Москве. Нину это не смутило – ведь она рассчитывала вернуться максимум через две-три недели. С тем и расстались.