— Тогда причём здесь я?
— Как причём? Разве поиск пропавших людей не прерогатива органов правопорядка?
— Простых людей да, но не сотрудников КГБ.
— Супруга Шадрина… — начал было Грибин, но тут же запнулся.
Затем продолжил:
— Пропала семья Шадриных. Супруга и пятилетняя дочь нашего сотрудника ни имеют к ведомству никакого отношения. Они такие же простые советские люди, как и все.
Грибин достал из своего сейфа три фотографии и разложил их на столе.
— Вы первый, кто видит эти фотографии. Они даже в розыск пока не пошли.
Жечков взглянул на снимки.
С фотографий на него смотрели молодой красивый парень в форме майора, симпатичная, даже красивая брюнетка жена и милая дочь.
— Сколько ему лет? — удивляясь майорским погонам Шадрина, спросил Жечков.
— Тридцать четыре.
«Мой ровесник», — отметил про себя Жечков.
— В прошлую субботу, семнадцатого мая, в десять утра, на своей машине они выехали на дачу к друзьям, но так и не приехали туда.
— Пропали вместе с машиной?
Грибин очень внимательно взглянул на Жечкова, словно, хотел ему сказать что-то важное, но ответил коротко:
— Да.
— Точное время их выезда чем-то подтверждается?
— В девять тридцать утра Шадрин по телефону докладывал дежурному, что выезжает с семьёй на дачу в Тучково.
— А откуда Вы знаете, что он звонил из дома?
Вместо ответа Грибин извлёк из сейфа лист бумаги и положил его на стол перед Жечковым.
— Давайте вначале закончим с формальностями, если Вы, конечно, не даёте себе отвод.
Жечков знал, что там написано и прочитал это, скорее, для порядка:
«ПОДПИСКА О НЕРАЗГЛАШЕНИИ СВЕДЕНИЙ, СОСТАВЛЯЮЩИХ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ».
Убедившись в отсутствии дополнительных обязательств, Жечков уверенно черканул большую букву Ж с закорючкой в трёх полях документа.
— Шадрин звонил из своей квартиры, — ответил, наконец, Грибин. Это подтверждено нашими техническими средствами.
— Я могу взять эти фотографии? — спросил Жечков.
— Завтра, завтра. Вы всё получите завтра.
Грибин забрал фотографии со стола, положил их обратно в сейф и неожиданно спросил:
— Вы любите пельмени с коньяком?
— Что? — не понял вопроса Жечков.
— Если Вы не против, я предлагаю продолжить наш разговор в неформальной обстановке. К тому же, я страшно проголодался.
Грибин повёл его по длинным коридорам куда-то в глубь здания, и Жечков сразу понял, что движутся они в противоположную от известного ему входа сторону. Когда они вышли из здания и прошли сквозь внутренний двор, то оказались уже на улице Петровка, а Жечков точно помнил, что входил в дом с улицы Кузнецкий мост.
«Обычные кагэбешные штучки», — решил он.
Выйдя на тротуар Петровки, Жечков сразу обратил внимание на припаркованную там чёрную «Волгу» с двумя антеннами на крыше, но к его удивлению, они прошли мимо неё.
— Тут рядом, — сказал Грибин, предлагая пройтись пешком.
Жечков «спиной почувствовал», как «Волга» бесшумно тронулась с места и начала медленно плестись за ними.
В «Пельменной» было очень неуютно, можно даже сказать, мерзко. Бледно освещённый небольшой зал, жирный, немытый пол и всего пять или шесть высоких стоек с небольшими круглыми столешницами, за которыми уже выпивали какие-то местные завсегдатаи.
Появление в зале Грибина и Жечкова сразу привлекло внимание местной публики. Вальяжный, похожий на большого начальника Грибин, да ещё в своём модном бежевом плаще выглядел в этой пельменной явлением инородным. Жечков, хотя и был в демократичной ветровке, тоже походил на молодого карьериста при своём начальнике.
Как и все обычные посетители Грибин подошёл к стопке коричневых пластиковых подносов. Один он передал Жечкову, другой взял себе.
То, что подносы не мылись, а просто протирались жирной тряпкой, Жечков почувствовал сразу, как только взял его в руку.
Когда он впервые оказался в Москве, коллеги его сразу проинструктировали, в каких точках общепита «есть нельзя». С тех пор он вместе с женой брезговал питаться в заведениях типа этой пельменной.
— Две порции, пожалуйста. И два чистых стаканчика, если можно, — попросил Грибин у раздатчицы.
Та оценивающе взглянула на солидного мужчину и, всем своим видом показывая, что делает для него исключение, подала два чистых гранёных стакана, но всё-таки упрекнула:
— Вообще-то у нас это не полагается.
Свободных мест за стоячими столиками не было, и они встали у окна, разложившись на широком подоконнике.
Грибин извлёк из внутреннего кармана плаща плоскую бутылку дагестанского коньяка, быстро плеснул в стаканы по 100 грамм и, словно поймав Жечкова на нехороших мыслях, сказал: