— Не надо отрываться от народа. Жизнь такая штука, может вознести до небес, а потом зубами об землю. Время от времени я люблю здесь бывать. Знаешь, помогает. Чтобы не забываться, откуда мы все вышли.
Грибин поднял стакан, чтобы чокнуться.
«А если это провокация?» — подумал Жечков и ответил:
— Я вообще-то не пью.
— Пейте. Вас давно уже проверили.
Вначале Жечкову даже показалось, что ему это послышалось, но нет — этот «Федосеев», действительно, читал его мысли.
— Я, кстати, хорошо знаю Вашего дядю, Перетурина Игоря Владимировича.
— Васильевича.
— Да, да.
Жечков внутренне напрягся. «Если этот „Федосеев“ навёл обо мне справки и подготовился к разговору, то что он от меня хочет? Завербовать? Зачем?» — думал Жечков, ковыряя вилкой, но не притрагиваясь к пельменям в тарелке.
— Где Вы живёте в Москве? — спросил Грибин.
— Вы знаете моего дядю и не знаете, где я живу?
Грибин снова наполнил стаканы.
— Не обижайтесь. Я, действительно, не успел глянуть Ваш адрес.
— В Беляево.
— В Беляево?! Совсем рядом от дома, где жил Шадрин.
Словно вспомнив о чём-то неприятном, Грибин опустил голову и погрустнел.
— А Вы как считаете, что могло случиться с Шадриными в дороге? — внезапно спросил он.
— Что угодно.
— Например?
— Их могли убить из-за машины. Они могли попасть под другую машину, и виновник забрал трупы с места аварии. В ссоре один из супругов мог убить другого или всю семью и теперь скрывается. Они могли съехать в лес у утонуть вместе с машиной в болоте. Их могли похитить, чтобы потребовать выкуп.
— Многие Ваши версии мне даже не приходили в голову.
— Версий намного больше, но все они сводятся к трём — семейная, криминальная или несчастный случай. Если он, конечно, не сбежал.
— Что Вы имеете ввиду под словом «сбежал»?
— Вы понимаете, о чём я говорю.
— Зачем ему бежать? Тем более, с семьёй?
— Это не моё дело, разбирайтесь с этим сами.
— Не кипятитесь. Я просил уточнения только потому, что мне интересен Ваш взгляд на это дело.
В пельменной стало шумно, поскольку нелегально выпивающие за столами заговорили на повышенных тонах. Жечкову хотелось поскорее выйти отсюда на свежий воздух, и он терпел это место только из-за прихоти Федосеева.
— Вам здесь не нравится? — опять угадал «Федосеев».
— Терпимо.
— Я не спал и не ел трое суток, — признался ему Грибин. И знаете, вот захотелось, вдруг, простых горячих пельменей. Надеюсь, сегодня мне удастся поспать.
— Простите, — осторожно начал Жечков. — Мы с Вами общаемся уже два часа, а я до сих пор не знаю, собственно, кто вы. Я имею ввиду процессуально в этом деле?
— Я?
Грибин погонял вилкой по тарелке последний пельмень и, криво усмехнувшись, добавил:
Я — жертва.
Открытка из Выборга
В субботу, 23 мая сразу после полудня в подъезд дома, где проживали родители Шадрина, с портфелем в руке вошёл невзрачный мужчина в дешёвом сером костюме отечественного покроя. Поднявшись на пролёт между третьим и четвёртым этажом, он столкнулся с женщиной, спускавшейся по лестнице.
— Простите, а Николаевы в какой квартире живут? — спросил мужчина у спускавшейся женщины.
— Николаевы на первом этаже живут, — не оборачиваясь, ответила она.
— А какая у них квартира?
— Двадцать седьмая.
— Спасибо большое. Двадцать седьмая, значит, — незнакомец быстро взглянул на висящие перед ним почтовые ящики и вслед за женщиной спустился по лестнице.
Через несколько минут этот мужчина с портфелем вышел из дома и, пройдя мимо нескольких однотипных многоэтажек, свернул за угол, где его ожидала неприметная белая «Волга» с водителем за рулём. Нырнув на переднее сиденье машины, мужчина быстро извлёк из бардачка телефонную трубку и, нажав несколько кнопок на самом аппарате, доложил:
— Сапфир, приём. Двести пятый на связи.
— Сапфир слушает. Двести пятый.
— Паустовского восемь. Сигнал снят, почта изъята. Подтверждаю.
— Двести пятый. Принято.
В своём большом кабинете на Лубянке Грибин снял трубку одного из четырёх стоящих у него на столе телефонов.
— Получили, значит? Хорошо проверили? Лады.
Повесив трубку, Грибин откинулся в кресле и стал продумывать дальнейшие шаги.
Сегодня утром в почтовый ящик пожилых родителей Шадрина была брошена открытка со штампом почтового отделения города Выборга, на котором была проставлена дата 19.05.1980. Написанная почерком пропавшего Шадрина, она была изготовлена настолько профессионально, что могла выдержать любую экспертизу. Текст на оборотной стороне открытки был коротким: