Людмила дошла до общежития, проходя мимо вахты, положила на стол вахтерши сдобную булку, – ритуал, который она никогда не нарушала и, когда в ее смену не выпекали сдобу, покупала ее в магазине.
В комнате Катерина выкладывала из шкафа платья. Людмила легла на кровать, положила ноги на спинку. Она где-то читала, что солдаты после многокилометрового марша, передыхая, вот так же задирают ноги. Подумала, что, наверное, не каждый солдат выдержал бы восемь часов на хлебозаводе, и увидела, что Катерина достала из-под кровати чемодан и складывает туда платья, учебники, щетку для волос, маникюрный набор, который Людмила ей подарила на день рождения.
– Чего это ты собираешься? – спросила Людмила.
– Переезжаю на месяц, – ответила Катерина.
Людмила подождала, надеясь, что Катерина сама объяснит, куда она переезжает и почему на месяц. Но Катерина молчала. Уйдет ведь и не расскажет, испугалась Людмила.
– Замуж, что ли, собралась?
– Академик с Изабеллой в отпуск уезжают. Просили пожить. Цветы поливать и Чапу выгуливать.
– Тоже дело, – прокомментировала Людмила.
Она знала про академика и про высотку на площади Восстания. Туда Катерина ездила нечасто. Вначале Людмила убеждала Катерину, что глупо иметь в Москве родственника-академика и работать на галантерейной фабрике. Мог бы пристроить в какой-нибудь институт лаборанткой. Катерина после того разговора рассказывать об академике перестала.
Знакомясь, Людмила обычно представлялась студенткой медицинского института и охотно рассказывала истории из жизни психов, с которыми ей приходилось встречаться во время студенческой практики в Институте имени Кащенко. Она действительно знала немало интересных случаев: уйдя с автозавода, несколько месяцев проработала в этом институте санитаркой, пока не устроилась на хлебозавод. Раньше Людмила старалась не говорить о родителях, но после приезда Катерины, наслушавшись ее рассказов об академике, если уж очень приставали с расспросами, говорила, что отец ее – академик.
Людмила представляла себя в трехкомнатной квартире высотного здания. Они с Катериной взяли бы себе по комнате каждая. Быть одной в комнате – это же счастье! И отдельный туалет, когда не надо стоять в очереди, переминаясь с ноги на ногу, и торопиться, потому что знаешь, что другие ждут! И отдельная ванная, а не общий душ со скользким от мыла кафельным полом. И можно собрать всех знакомых на ужин. Тогда те, кто не верил, что она – дочь академика, поверят, а кто верил, смогут точно в этом убедиться. Но о вечеринке сейчас говорить Катерине не надо, лучше потом.
– Возьми меня с собой пожить, – предложила Людмила. – Вдвоем все-таки веселее!
– Я поговорю с Александром Михайловичем, – пообещала Катерина.
Она поговорит, и ей наверняка откажут. А если откажут, Катерина ни за что не согласится, чтобы Людмила переехала без разрешения.
– Я поеду с тобой, – сказала Людмила. – Ты спросишь, они посмотрят на меня, увидят, что я не какая-нибудь лахудра. Возьми меня с собой!
Катерина явно колебалась. Может быть, и ей хотелось пожить одной. Еще несколько секунд, и она откажет. Скажет, что неудобно; и вообще нехорошо приводить в дом чужого человека, не предупредив хозяев заранее.
– Ты не бойся, – проговорила Людмила. – Откажут – я в обиде не буду. Посмотрю хотя бы, как живут нормальные люди. Я в высотке ни разу не была!
– Поехали, – решила Катерина.
Они доехали на метро до Краснопресненской. Высотное здание стояло на огромной каменной площадке, и они поднялись по широкой лестнице к массивным дубовым дверям. Как же открывать такую тяжесть, подумала Людмила. Но двери открылись неожиданно легко. Они пересекли холл. Катерина поздоровалась с вахтершей, и они вошли в лифт. Обшитый внутри красным деревом, с бронзовыми поручнями, размером в корабельную каюту, лифт двигался бесшумно, и только меняющиеся на табло цифры показывали, что они едут вверх.
Девушки вышли на пятнадцатом этаже. Катерина нажала кнопку звонка. Двери квартиры тоже были дубовые, массивные. Открыл им академик. Он посмотрел на Людмилу, и она поняла, что понравилась ему. Она уже давно научилась определять, когда нравится мужчинам. Людмила улыбнулась академику, и академик, хоть и явно озабоченный сборами в дорогу, на секунду расслабился и тоже улыбнулся.