В столь критическом положении германский Кабинет министров принял решение пригласить международную комиссию, которая должна была изучить ситуацию на месте и найти выход из тупика. Союзные державы приняли это предложение и создали комиссию, в которую вошли французские, британские, американские, японские и итальянские генералы. Возглавил комиссию французский генерал Нессель, а председатель германо-балтийской комиссии адмирал Хопман должен был взаимодействовать с майором фон Кесслером, начальником штаба, и со мной, как представителем МИДа. Несколько германских офицеров из генштаба, и среди них капитан, а впоследствии фельдмаршал фон Кюхлер, также должны были сопровождать делегацию. Выбор пал на Хопмана и Кесслера потому, что в 1918 году они, со множеством германских соединений оказавшись отрезанными на южной Украине, были интернированы, но умело и успешно завершили репатриацию своих войск, ведя дипломатические переговоры с объединенными властями союзников. Так что у них был некоторый опыт в решении стоявшей перед ними трудной задачи.
В дождливый ноябрьский день 1919 года поезд с международной комиссией и многочисленным техническим персоналом должен был прибыть на вокзал Фридрихштрассе. Барон Мальтзан, новый шеф Русского отдела, попросил меня вместе с капитаном Кюхлером встретить делегацию. Мне ужасно не понравилось это поручение, поскольку я остро переживал позор и унижение Германии, которая вынуждена теперь подчиняться приказам вражеских офицеров.
Кроме того, французский генерал Ниссель имел репутацию грубоватого человека, настроенного яро антигермански. Мой гнев еще больше усилился, когда поезд остановился и французские poilus (шутливое название французских рядовых в годы Первой мировой войны. - Прим. перев.) в полном военном снаряжении вывалились из поезда и кинулись охранять проход к машинам.
Я протиснулся сквозь узкий, темный коридор, ведущий к комнате, где за круглым столом заседала комиссия, похожая на ку-клукс-клан, выносящий свой приговор преступнику. Мой мозг лихорадочно работал, пытаясь решить, как продемонстрировать Нисселю все то неудовольствие, которое доставляла мне возложенная на меня обязанность приветствовать делегацию.
Я решил обратиться к нему на английском, что было бы вполне законным, поскольку большинство членов комиссии говорило именно на этом языке. И мой план удался. Ниссель покраснел и, запинаясь от гнева, попросил меня говорить по-французски. После долгой паузы я подчинился его требованию. Я никому никогда не рассказывал об этом эпизоде, однако пятнадцать лет спустя слегка прославился благодаря ему. В 1934 году генерал Ниссель опубликовал свои воспоминания о поездке в Прибалтику, в которых подробно описал этот случай. И когда германская пресса заполучила книгу, одна из газет Восточной Пруссии раскопала этот эпизод и напечатала его под кричащим заголовком: "Гордое и мужественное поведение советника германской дипломатической миссии". Я получил эту вырезку, будучи в Токио, и она весьма меня позабавила. Кроме этого эпизода, Ниссель упомянул обо мне в своей книге в приличной и благожелательной манере.
В ходе совещания двух делегаций была выработана процедура работы Международной балтийской комиссии. Обе комиссии, и германская, и союзная, разделяли мнение, что успешная их работа возможна лишь непосредственно на месте, поскольку необходимо было обсудить вопросы с самыми разными властями, отдельными людьми, а также с военными формированиями - с немецкими провинциальными чиновниками, латвийскими и литовскими представителями, и в первую очередь, с командирами немецких "свободных войск". Возможности транспорта и связи были столь ограничены, что бессмысленно было основывать штаб-квартиру в Берлине, Кенигсберге или Риге. И потому было решено, что работать обеим комиссиям следует в поезде, который мог передвигаться по всем районам, где возникали трудности и где необходимо было уладить спорные вопросы.
Так началась одна из самых необычных и исключительно странных акций. В течение шести месяцев нашим жилищем был длинный поезд со многими вагонами, и в нем обе комиссии скитались по тревожной Восточной Европе с ее неустановленными границами, неуверенными в себе маленькими и слабенькими правительствами, уничтоженными до основания транспортными возможностями и неуправляемыми военными соединениями, пытаясь вывести и репатриировать около 60-70 тысяч обманутых, злых, отчаявшихся солдат из чужой страны, которую они защитили от большевиков.
Поначалу сотрудничество между немцами и членами международной балтийской комиссии было далеко неудовлетворительным. Генералы союзников, и в первую очередь Ниссель, все еще не усвоили урок до конца. Они пришли в Германию с убеждением, что единственное, что им, победителям, придется делать, - это отдавать приказы, и тогда все будет хорошо. Но постепенно до них дошла простая мысль, что в столь хаотичных обстоятельствах они беспомощны. С самого начала их ждало горькое разочарование.
Первый этап нашей экспедиции начался в Кенигсберге, где в старом историческом замке, в котором короновались все короли Пруссии, прошло совещание провинциальных властей и офицеров рейхсвера. Глава провинции герр Винниг был социал-демократом, и генерал Ниссель предвкушал весьма угодливое и подобострастное отношение к себе со стороны этого чиновника, а потому намеревался произвести на него устрашающее впечатление свирепым видом и диктаторскими замашками. Однако на Виннига, человека гордого и патриотично настроенного, подобное устрашение не произвело никакого впечатления, но вызвало раздражение и дало выход горькому чувству, испытываемому жителями Восточной Пруссии, которые были отрезаны от рейха "коридором" и считали себя покинутыми и в опасности.
Совещание закончилось полным провалом, и комиссия союзников в несколько подавленном состоянии духа направилась в Тильзит. (Ныне Советск, Калининградской области. - Прим. перев.) Члены комиссии сочли отношение местной прессы к ее деятельности совершенно неудовлетворительным. Некоторые командиры "свободных войск", согласившиеся явиться по вызову комиссии на совещание, не имели ни малейшего желания подчиняться французскому генералу. Ниссель телеграфировал в Париж, что он не в состоянии обеспечить вывод немецких войск из Балтии без помощи 75-тысячной армии.
Затем наступила очередь драмы. "Свободные войска" сломались. Трудности зимы сделали дальнейшее сопротивление с их стороны невозможным. Голодные, истощенные, без теплой одежды и запасов продовольствия, все "свободные войска" объявили о своей готовности отправиться на родину. Это был великий триумф генерала Нисселя.
Начиналась вторая часть его миссии: организовать вывод и транспортировку в Германию различных соединений. Это была наиболее трудная задача, над решением которой пришлось поломать голову, многое организовать и провести бесконечное множество переговоров. Тяжелейшая часть ее легла на плечи германской делегации, особенно на начальника штаба майора фон Кеслера. Поскольку он был знаком с восточным театром военных действий и имел некоторую власть над "свободными войсками", именно ему пришлось стать советником Нисселя. Было забавно наблюдать, как солдаты обеих наций все лучше и лучше понимали друг друга, говоря на одном и том же военном языке.
В течение нескольких последующих недель мы ездили взад-вперед по Восточной Пруссии, Латвии и Литве. Некоторое время мы пробыли в Тильзите и Тауроггене (ныне Таураг, Литва), а также во многих других местах, известных со времен наполеоновских войн. Потом отправились в Латвию и Литву, намереваясь проехать столько, сколько будет возможно. Но неожиданно наша поездка оказалась прерванной: между двумя маленькими странами не существовало никакого сообщения. Последовали длительные переговоры. Международная комиссия хотела вывести различные соединения "свободных войск" на определенные дороги и беспокоилась, как бы они не передумали и не остались в чужой стране или не начали контрреволюцию. Но "свободные войска" предпочли выбрать собственный путь домой. Так называемая армия Авалова-Вермонта оказалась наиболее неуправляемой и представляла из себя некое подобие вооруженного сборища. Авалов - Вермонт, авантюрист, офицер русской армии, будучи грузином по национальности, присвоил себе титул князя. "Князь" Авалов собрал толпу таких, же авантюристов, как он сам, и заявил, что сначала они освободят от большевизма Латвию, а затем и Россию от большевизма. С латвийским правительством и германскими "свободными войсками" он находился в разных отношениях - то в дружеских, то в откровенно враждебных. Его люди, бандиты и сорвиголовы, оказывали сильное сопротивление попыткам расформировать их и подняли мятеж против международной комиссии. Нашему поезду пришлось на полной скорости проехать мимо станции, оккупированной этими людьми, поскольку время от времени они принимались стрелять и даже бросать ручные гранаты.