Девочка продолжала рыдать и не отвечала ничего. Еще крепче обнял ее Саввушка, приподнял ее головку и поцелуями стер слезы, градом катившиеся из глаз Саши. Несвязным полушепотом заговорила, наконец, и она; но ее речи мог расслышать один Саввушка.
Стемнело уже кругом, опустело и гулянье, когда они оставили могилу Сашиной матери. Шарманщик пришел домой один, без девочки.
«Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается». Легко сказать, что прошло с лишком четыре года со времени последнего описанного нами происшествия; но прошли они ведь не как один день, и много воды утекло в это время. Видите ли этого старичка, седого как лунь, порядочно сгорбившегося под тяжестью своих лет? Это Саввушка. А девушку, что сидит напротив него за шитьем, признает ли ваша память? Это Саша, теперь, впрочем, уже не просто Саша, а Александра Григорьевна. Красавицей ее нельзя назвать, а хороша, даже очень хороша, особенно милы глаза, которые она нет-нет да и подымет от работы и посмотрит то в окно, то на Саввушку; взгляд этих глаз согревает сердце…
Старые знакомцы наши разговаривают. Саввушка, видимо, озабочен чем-то, да и Саша, кажется, тоже не очень спокойна.
– Что это сделалось с ним? – говорит Саввушка. – По сю пору нет. Ведь уж обед на дворе.
– Он хотел зайти к кондитеру: может быть, и позамешкался там, – отвечала Саша.
– Зачем это к кондитеру? Уж не нанимать ли вздумал? Что за прихоти такие, что за банкеты!
– Ведь вы сами говорили, батюшка, что свадьбу надобно сыграть как следует, чтоб не стыдно было людей.
– Говорил?.. Да, точно, говорил. От старости да от радости и память совсем помешалась. Правда, что свадьбу следует сыграть, как должно. Отчего же и не сыграть? Ну и кондитера можно нанять. А у Петра-то Васильевича родство все хорошее. Отчего не сыграть. Ведь ты не бесприданница какая: восемьсот рублей чистыми денежками. Дай бог царство небесное, рай пресветлый покойному графу, что всех сирот наделяет счастьем и будет наделять покои века! Есть где бедная невеста, записывай ее в Шереметевскую, и, коли бог благословит, выйдет она с награжденьем… Молись, Саша, за него, и детей своих учи молиться, и чтобы из роду в род пошло у нас его имя; каждый год панихиду служите по своем благодетеле; нищим подавайте милостыню за упокой его души; после бога и царя он дороже всех для вас.
– Ах, батюшка, когда вынимали билеты одной девушке, такой же круглой сироте, как я, вышло пятьсот рублей. Она в обморок упала от радости, так и вынесли ее на руках. Три года как была она сговорена за жениха; верно, добрый человек, что ждал столько времени.
– Известно, что добрый, вот как наш Петр Васильевич; ничего, говорит, мне не надо, ни приданого, ни денег, как есть в одном платье беру… Да, знать, не следовало быть тому, и на твою долю бог послал. Право, как вспомнишь про все их старое, да посмотришь, что сделалось теперь, – так насилу верится, как могло все это случиться, точно сон какой!.. А уж куда как боялся я первый год: ну, думаю, соскучится, пожалуй, моя Саша, убежит опять к шарманщикам: нет, никакой беды не случилось, только день ото дня радовала ты меня больше и больше и выросла теперь, можно похвастать, и умница, и красавица. Слава богу!
– Полноте, батюшка, хвалить: сглазите, пожалуй, – промолвила Саша, улыбаясь, – опять уйду.
– Извините, теперь я не пущу, – проговорил, показываясь в дверях молодой человек.
– Ах, Петр Васильевич! – сказали в один голос Саввушка и Саша, – что так долго?
– Затолковался с кондитером: не берет меньше пятидесяти рублей. Ну да зато уж хорошо будет.
– Все ли по крайней мере обделал, как должно? – заботливо спросил Саввушка.
– Почти все. Остается лишь купить перчатки, башмаки невесте, да лент девицам. Это недолго – всего каких-нибудь полчаса.
– То-то полчаса: ты сам, брат, часовщик, должен соблюдать аккуратность. Завтра некогда будет возиться с этой канителью.
– Да вот еще, батюшка, хотел я посоветоваться с вами насчет музыки. К настоящей-то приступу нет: дай не дай двадцать пять рублей за вечер. Ну ведь такая-то и не нужна нам: танцевать некому, а только для веселости одной. Я думаю, не взять ли лучше две шарманки с кларнетами, да у меня есть знакомый скрипач, проиграет из-за одного угощения…
– Скрипач – это хорошо; а о шарманках отложи всякое попечение.
– Отчего же? Я выберу самых лучших.
– Никаких не надо. А отчего – спроси об этом завтра у своей молодой жены.
Тут и конец? – спросите вы. Да, тут и конец. Дальше не о чем рассказывать… Впрочем, если когда-нибудь летом, в праздничный день, вам случится быть на Лазаревом кладбище, погуляйте здесь, по этой «божьей ниве», на которой, как межи последнего владения человека на земле, разбросаны камни и кресты. Много собирается сюда гостей – навестить могилы близких сердцу и увлажить слезою память прошлого. Много живых приходит беседовать с мертвыми, и в их безмолвном ответе искать надежды или утешения… На одной могилке, осененной деревянным черным крестом и ветвями молодой вербы, почти каждый праздник увидите семью, состоящую из отца с матерью и двух малюток. На кресте прочтете: «Нашему благодетелю и второму отцу». Это могила Саввушки. В гостях у него – Саша с мужем и детьми…
[1]Я думаю, маменька, что это кабачок.
Примечания
Москва в очерках 40-х годов XIX века
Ответственный за выпуск В. С. Белов Редактор Е.А. Белова Художник Л.Л. Михалевский Верстка Ю. Б. Румынская
ООО Издательство «Крафт4-»