— Всю жизнь учусь, — покровительственно произнесла женщина. — Дома с сыном-десятиклассником, а на работе со всеми школьниками области за компанию. — И вздохнула: — Уж такая у меня специальность!
— Женщинам у нас раздолье, — отозвался мужчина с заднего сиденья. — Моя четыре класса окончила, а с нашими двумя башибузуками от первого до десятого прошла полный курс.
Сашуня сочувственно посмотрел на девушку, которая все еще сидела будто на горячей сковородке и каждый раз убирала светлую прядь, упорно спадающую на лоб, когда машина подскакивала на выбоинах. Сашуня, разумеется, не спросил бы эту женщину, учится ли она, потому что знал, что работает она в облоно, и помнил ее еще с той поры, когда сам учился в девятом, а она неожиданно пришла на урок. Вспомнил даже, что зовут ее Антонина Петровна Соломаха, потому что, появившись в школе, она тогда наделала такого шуму, что и учителя и ученики надолго запомнили. Знал он и мужчину, сидевшего в левом углу, — районного агронома Колодия: этот уже дважды приезжал в их колхоз за те восемь месяцев, что Сашуня работает в колхозе. Хорошо помнил фамилию, не знал только, как зовут.
— А вы тоже учитесь? — обратилась Соломаха к парню и посмотрела на его серенький бумажный пиджачок, оставшийся от покойного отца.
— Десятилетку окончил, а теперь в колхозе, — несмело и оттого слишком тихо ответил Сашуня. За все время Антонина Петровна ни разу на него не глянула, и ее неожиданный интерес застал его врасплох.
— Прекрасно! — расплылось ее лицо в одобрительной улыбке. — В город, значит, не сбежали, как другие?
Сашуня хотел честно признаться, что поначалу имел такое намерение, но осуществить его не удалось. Как-раз отец умер, матери пришлось бы остаться одной. Слаба она: как только тучи затянут небо, поясницу ломит так, что согнуться не может. А хозяйство, какое оно ни есть, а работы хватает…
— Правильно сделали, что остались! — похвалила его Соломаха. — В колхозе руки нужны, а учебу продолжить можно и вечерами, была бы охота.
— А зачем? — спросил парень. Брови над темными глазами Соломахи взметнулись от удивления:
— Как это зачем? Разве у вас нет потребности совершенствовать свои знания?
— Чтобы вилами выносить из конюшни навоз, интегралы не нужны, — пробурчал Сашуня чуть слышно, глядя на золотистую стерню, которая отлетала назад, будто шарахалась от машины.
— Интересно… — протянула Соломаха и посмотрела на парня внимательнее. Потом обернулась к Колодию, как бы ища у него поддержки. Старший агроном молчал и смотрел в окно, словно не слышал, о чем идет речь. — Но ведь интегралы и не мешают выносить из конюшни навоз! — Соломаха произнесла это и обрадовалась, решив, что против этого-то возразить нечем.
— Как раз и мешают… — сказал Сашуня.
— Мешают? — удивилась Соломаха. — Чем?
— А хотя бы тем, что уже знаешь об их существовании! — ответил парень неожиданно задорно, потому что это было именно то, что его давно мучило и вырвалось само собой.
Антонина Петровна застыла с раскрытым ртом, пораженная одновременно и этими словами, и тем, как парень их произнес.
Она никак не ожидала услышать нечто подобное от неказистого и немногословного «селюка» и теперь смотрела на него так, словно увидела впервые. Насмотревшись на бледноватое, худощавое лицо, покрытое реденькими веснушками, на рыжеватый чубчик, выглядывавший из-под полотняного козырька, она отвернулась и смолкла. «Странно», — подумала она. Работа в облоно утвердила ее в уверенности, что знания раскрывают людям глаза, приобщают к высшим тайнам. Но чтобы они мешали… нет это было непонятно!
А Сашуня смотрел на знакомую степь и медленно успокаивался. Нет, пожалуй, не следовало затевать разговор. А впрочем, не беда: в конце концов, это же правда! На заводе техника все время совершенствуется, хочешь не хочешь, а приходится совершенствоваться и поспевать за ней самому. Вынужден учиться, потому что отстанешь хоть на шаг — и за новой техникой уже не поспеешь… А тут десять лет учился, а пошел на работу — и возвращайся назад, к уровню своих дедов. Зачем же тогда учиться, если ожидают тебя те же дедовские грабли и вилы?! После десятилетки даже обидно: как будто подняли тебя, а потом швырнули вниз…
Он уловил на себе чей-то взгляд и резко повернул лицо. Девушка смотрела на него и заговорщицки улыбалась — вроде бы радовалась, что он за нее отомстил. Глаза их встретились, и Сашуня тоже улыбнулся.
— А наседали вы на вашего председателя, чтобы поставил в конюшне транспортер? — басовито заговорил Колодий, обращаясь к парню.