«Ты хочешь получить тридцать рублей?» — холодно спросил Гедзь.
«Ну, не знаю…» — бормотал я, хотя при моих материальных обстоятельствах полагалось бы ответить увереннее.
«Я тебя спрашиваю — хочешь или нет?» — грозно повторил фельдшер.
«Да что он, дурной, чтобы не хотеть?! — хмыкнул человек в подштанниках. — Десять литров водки не шутка!»
«Так вот — под цвет кожи, ясно? Через полчаса зайду».
Фельдшер резко повернулся, как на шарнире, и исчез.
А я стоял, опустив кисть, растерянный, вид у меня был, наверное, довольно жалкий.
«Ну, будь другом, — неожиданно попросил полуносый. — Меня выписывают, а завтра воскресенье… Как же так? Неудобно…»
Я взял тряпочку и нехотя начал стирать краску с бумажного носа. Мне вдруг стало жаль этого несчастного человека, а еще больше себя. И зачем я согласился пойти в эту проклятую больницу? И как я не догадался, что тут меня ожидает только позор?
Не спеша смешивал я краски на своей палитре и думал про Кима Стешенко, который наверняка бывал в этой палате уже не раз. Интересно, в каком стиле рисовал носы он, чтобы заработать тридцатку? Наверное, на проходной оставлял современные принципы и рисовал «под живое тело», как сейчас буду рисовать я… Недаром же сказал, что меня ожидает работа «в моем стиле»!
Через полчаса Гедзь вошел снова.
«Вот так бы сразу…» — пробормотал он примирительно и не попрощавшись вышел.
Полуносый поднял краешек тюфяка на своей кровати, повернулся ко мне спиной так, чтобы я не видел, что он там делает. Слышно было только, как он нащупывает что-то рукой и солома в тюфяке шуршит, как будто он перетрушивает ее. Потом зашелестел бумажками, повернулся ко мне своим смешным лицом и протянул несколько помятых купюр.
— Вот спасибо, выручил ты меня, — удовлетворенно прохрипел он. — Раз уж признал товарищ Гедзь, значит, работа сделана! — И снова повторил: — Вот спасибо, выручил!
Я молча взял свой этюдник и пошел к дверям.
— Слушай, парень, а может, ты мне оставишь немного краски про запас? Воскресенье же завтра, может, врежу лишнего, опять кто уцепится за нос… Если живой изуродовали, каины, то этот, бумажный…
Он просил так жалобно, улыбался так заискивающе, видимо, это было для него важно… И протягивал баночку — беленькую, из-под мази.
Я снова раскрыл этюдник, намешал краски и переложил в баночку. Он что-то говорил, наверное, снова благодарил, но я уже ничего не слышал. Я бежал из больницы, бежал от измены самому себе, бежал куда глаза глядят, словно за мной кто-то гнался. Бежал от своей слабости, бесхарактерности, мягкотелости, чтобы уже никогда в жизни не изменять себе. Никогда, ни за что, даже если буду голодать или буду ходить зимой без сапог.
1963
Перевод К. Григорьева.
ДЕД МОРОЗ
(Новогодний рассказ)
Впервые Свирид Иванович закинул словечко об этом еще осенью, во время открытия охотничьего сезона. Медленно шагали они вдвоем по луговой тропинке, предрассветный туман обступал притихшие камыши, за которыми иногда всплескивалась сонная рыба, когда он вдруг сказал:
— Может, оно и не очень гостеприимно с моей стороны, вы на меня не серчайте. А все-таки скажите, когда вы, наконец, рассчитаетесь за уток и зайцев, которых перебили на наших полях и лугах?
Актер удивленно взглянул на лукаво сощуренное лицо своего постоянного товарища по хождениям с ружьем в этих лугах и перелесках и так же лукаво улыбнулся.
— Я, Свирид Иванович, полный банкрот. Разве моей зарплаты на это хватит?
— А если нечем платить, нужно отработать, — в тон ответил Свирид Иванович. — Мы на Новый год Дворец культуры открываем, почему бы вам его не освятить? Столичные сцены, известно, попросторнее, да и приятнее, наверное, когда аплодируют знатоки. Но и у нас довольно большая сцена будет, и аплодировать будем знаменитому артисту от всего сердца. К тому же настоящее искусство — оно ведь должно перепадать не только столичным знатокам!
— Ну что ж… — буркнул знаменитый артист. — Как говорят официальные лица, такая возможность не исключена.
— Значит, ловлю на слове, — поспешил подытожить Свирид Иванович.
После этого он еще несколько раз звонил по телефону и, так сказать, докладывал столичной знаменитости о ходе строительства Дворца культуры, а за неделю до Нового года уже официально, как председатель колхоза, сообщил, что афиши висят и во всем районе даже зайцы и дикие утки знают, что на новогоднем открытии Дворца будет выступать народный артист.