Солдат с южного берега, из другого мира, внимательно слушает. Слушает слова правды. А что он думает?..
Голубовато-зеленые воды свои Бенхай несет к морю. У самого устья реки полумесяцем выгнулся пляж Куа-тунг. Один берег песчаный, с крутым обрывом и пляжем, — это Север. Противоположный берег, поросший редким низким леском, — это Юг.
На фоне безоблачного неба, у горизонта, четко вырисовываются белые паруса джонок. Это возвращаются с морского лова рыбаки. Написанные зеленой краской на носу номера означают, что это идут лодки Юга.
На маленьком прибрежном мыске резко выделяется фигура южновьетнамского полицейского в заморском мундире. Рыбачьи суда с Юга и Севера, закончив лов, подвергаются контрольному осмотру, установленному Женевскими соглашениями. Всю эту неделю его будет проводить сайгонский полицейский чиновник, специально прибывший на северный берег. Со следующего понедельника представители народной милиции Демократической Республики Вьетнам будут контролировать лодки, которым для этого придется причаливать к южному берегу. Через неделю — очередная смена.
— Когда осмотр происходит на том берегу и приближаются наши джонки, — шепчет мне Нинь, стоящий за моей спиной, — жители окрестных деревень Юга собираются около контрольного пункта. Больше всего там матерей и жен рыбаков, проживающих на Севере. Немало и стариков: они высматривают своих сыновей, которых не видели уже много лет…
— И что же, если увидят? — не отрывая взгляда от того берега, спрашиваю я.
— Худо! Если и увидят своих, то все равно не смогут даже единым словом или хотя бы жестом выразить свою радость… Южновьетнамские полицейские зорко следят за толпой! Самый незаметный знак, малейшее проявление интереса к кому-нибудь из людей с нашего берега могут быть расценены как попытка установления «контакта с коммунистами». Приходится соблюдать максимальную осторожность.
Белые паруса подплывающих джонок выглядят мирно и спокойно, почти идиллически. На южном берегу я вижу длинный транспарант с четкой надписью. Записываю ее скрупулезно по буквам, чтобы не ошибиться. «ДА ДАО БОН ТАЙ САИ ДО НГА ТАУ!» Это означает: «Долой прислужников, рабов красной России и красного Китая!»
На северном берегу, неподалеку от здания, из которого доносится шум юных голосов (здесь помещается школа) вьетнамские товарищи вывесили свой лозунг. Простые и справедливые слова его напоминают о трудной борьбе за мирное восстановление родины: «Север и Юг — наш общий дом»
Течет река Бенхай по широкой долине среди зелени рисовых полей и низкого леска. На ее берегах, по обеим сторонам моста Хиенлуонг, развеваются два разных флага. Но я знаю, чти существует еще и третий флаг, тоже вьетнамский, лазурно-алый, с такой же золотой звездой посредине. Он развевается в джунглях Юга, в освобожденных зонах, где борьбой народа руководит Национальный Фронт Освобождения Южного Вьетнама. Там американцы ведут позорную, необъявленную войну против мирного народа. Вторую (во Вьетнаме) «грязную войну»— теперь уже на деньги американских налогоплательщиков, — затеянную реакционными, империалистическими кругами США.
Я гляжу на эту границу двух миров. На несправедливую границу, рассекшую страну, познавшую все ужасы колониализма и несчастья восьмилетней «грязной войны» 1946–1954 годов.
И упорно думаю о борьбе, которая продолжается и крепнет…
Товарищу Лы Кун Ки —
с благодарностью и в знак дружбы
Часть 2
Возвращение на Бенхай
«Проклятие американским самолетам, сеющим смерть на мирной земле!»
Враг не пройдет
Я опять еду по той самой трассе, по которой ехала три года назад. Но теперь поездка проходит совсем иначе: я совершаю ее в более трудное и сложное время. Три года назад вокруг расстилались мирные, спокойные, нежно-зеленые рисовые поля. Склонившиеся над ними фигурки людей в широких, конусообразных соломенных шляпах гармонично сливались с окружающим пейзажем. Да и этот яркий солнечный свет тогда не резал глаз — лишь изредка, примерно около полудня, приходилось нам останавливать машину, чтобы переждать зной.
Теперь же мы едем только ночью или очень ранним утром (скорее даже на рассвете), пока не взошло солнце. Но даже и при сумеречном свете можно различить, что мужчины и женщины — как и прежде склонившиеся над побегами риса — не расстаются с винтовками и автоматами…
Наша машина обтянута камуфляжной сеткой и замаскирована густыми ветками с пышными листьями Через реки мы переправляемся на паромах. Густой туман, над водой поднимаются испарения. Издалека мигают тусклые огоньки. Легко дышится, воздух насыщен утренней свежестью. Торопливо пьем терпкий горячий чай — и снова в путь. Когда я встречаюсь с людьми из селений, то вижу, что взгляд их стал более суровым и сосредоточенным, нежели в 1962 году, и они не отрывают настороженных глаз от неба. Это естественно, так как вьетнамская весна 1965 года отмечена зловещим рокотом американских самолетов. Едва заслышав этот злобный гул и свист, люди спешат либо в укрытие, либо на заранее назначенные им места боевых постов.
Да, жизнь теперь стала во много раз труднее, суровее, опаснее. И все же взоры людей, когда они узнают, что перед ними европеец друг, а не враг, становятся мягче, сердечнее. Тепло это стократ сильнее, чем чувство нависающей над Вьетнамом военной опасности. Чувствуется, что любой честный человек из Европы — которому близки эта страна и ее народ — очень нужен здесь сейчас, чтобы рассказать всему миру о героизме этого народа, о его трудовых усилиях и борьбе. Чтобы рассказать правду!
…25 марта. Погожий тихий день. Небо — без единого облачка. Жаркий полдень. Именно эту пору дня избрали американцы для проведения своих разбойничьих, террористических налетов. Вот и сейчас они во вьетнамском небе. Едва заслышав далекий гул самолетов, какой-то малыш, завернувшийся в кусок камуфляжной ткани, одним— привычным уже! — прыжком немедленно соскакивает на дно рва и мчится к убежищу.
— Да, они все научились этому! — с горькой улыбкой говорит переводчик. — Дети нередко остаются дома одни: родители работают в поле. Ребята хорошо понимают, что американские самолеты — это бомбежка, это смерть!..
С болью гляжу я на ребенка, которому даже в младенческие годы приходится жить под угрозой обстрела пиратов, хозяйничающих во вьетнамском небе — его небе. И невольно думаю о тех детях города Виньлинь, которые всего две недели назад погибли от рук американцев.
…Самолеты пронеслись стороной: они бомбили селение Виньтхай.
На следующий день, 26 марта, воздушная тревога настигла нас во время краткого отдыха в Хатине. Тихий, скромный и спокойный городок, окруженный широким поясом зеленых рисовых полей, — главный город одноименной провинции. После сигнала тревоги диктор местной радиостанции спокойным голосом сообщил места укрытий и передал группам народной милиции и отрядам территориальной самообороны распоряжение штаба — занять окружающие холмы и заранее указанные посты наблюдения.
Прошло всего несколько минут, и вот уже над городом раздается резкий характерный свист и рев пикирующих самолетов. Грохот взрывающихся ракет, треск очередей бортовых пулеметов… Мы едва успеваем спуститься в укрытие. Ушла первая волна бомбардировщиков, приближается вторая: двадцать пять машин. Они сбросили бомбы, обстреляли дороги и улицы. Но город не остался в долгу у бандитов: он ответил метким прицельным огнем. Двенадцать «скайрейдеров» не вернулось в тот день на базу. Один из летчиков подбитой машины выбросился на парашюте и бойцы самообороны помчались к месту падения: враг не уйдет!