Пройдя километра три, разведчики заметили вдруг, как закружилось впереди воронье, застрекотали сороки. Скатились на дно буерака и притаились в густых кустах.
Воронье не успокаивалось. Потом послышались тяжелые шаги, и сверху прошли, раздвигая кусты и ломая сапогами хворост, трое солдат со шмайсерами.
— Может, вернемся, Ганс? — предложил один из солдат.
— Фельдфебель приказал прочесать этот лес на четыре километра, а мы прошли не больше двух, — возразил второй солдат.
Патруль пошел дальше, и Котлубай первым нарушил молчание:
— Значит, в двух километрах отсюда стоит их часть…
— Конечно, — согласился Цимбалюк, — и если проводят рекогносцировку, так перестали драпать.
— Видите, а вон там и расположилась их часть, — показал рукой на поле, чуть правее опушки, Сугубчик.
— Соколиный глаз! — восхищенно воскликнул Дубинский. — Только скажите, мой юный друг, как ваш взгляд проник так далеко? Видимость полкилометра, а солдаты прошли два…
— Я не утверждаю, — покраснел Сугубчик, — только смотрите — там прошла машина, вон ее еще видно, поехала туда… Если мыслить сугубо логично, то там…
— Правильно, — подтвердил Дорош.
— Когда поступишь в университет, — посоветовал Пашка, — расскажи об этом случае преподавателю логики — получишь пятерку.
— Хватит болтать! — сделал замечание лейтенант. Оглядел своих подчиненных. — Ефрейтор, — оглянулся на Дубинского, — приведите себя в порядок.
Дубинский вытянулся, но, застегивая мундир и поправляя ремень, не отказал себе в удовольствии побурчать под нос.
Лейтенант приказал:
— Продолжаем продвигаться под деревьями, потом проселком, где проехала машина. Документы у нас в порядке. Напоминаю: я — офицер связи сорок седьмой дивизии, вы сопровождаете меня. И — не болтать!
Проселок, на который они вскоре вышли, мог многое подсказать опытному разведчику. Цимбалюк начал читать следы.
— Прошла колонна противотанковых пушек, — ткнул пальцем в глубокую колею, проложенную тяжелыми колесами в мягкой песчаной почве, — на механической тяге… Видите следы гусениц? Ну и грузовые машины — боезапас, кухня…
Дорош спустился по крутому откосу и дал знак товарищам быть осторожными. Картина, открывшаяся перед лейтенантом, поразила его: склон холма был изрыт свежими ходами сообщения, замаскированные стволы пушек смотрели на восток.
Лейтенант быстро подсчитал; да, Цимбалюк не ошибся: дивизион стомиллиметровых пушек…
Чуть не скатился по склону и показал товарищам на тропинку, ответвлявшуюся от дороги и вившуюся среди полей. Когда за их спинами исчез в тумане бугор, на котором стояла батарея, достал карту и пометил ее расположение.
Сугубчик заглянул через его плечо и спросил:
— Думаете, начало укрепрайона?
Лейтенант не ответил, зато Дубинский не упустил случая, чтобы не поддеть:
— И вы знаете, что такое укрепрайон? Я думал, такая терминология не доступна детям по шестнадцати.
— Это вы, Дубинский, еще много чего не знаете! — обиделся Сугубчик. — Вот вы закончили два курса института, а скажите, будьте добры, что такое интеграл? Ага, молчите? Так и думал, что не знаете, а я мог ответить на этот вопрос задолго до шестнадцати.
— Вундеркинд! — попробовал огрызнуться Дубинский, но почувствовал, что его карта бита, и промолчал.
— Укрепрайон или нет, а с того бугра будет простреливаться вся эта местность… — заметил Цимбалюк.
— Вот нам и надлежит установить: почему тут толкутся фрицы? — Дорош спрятал карту: — Двинулись…
Снова впереди шел Дорош, постегивая прутиком бурьян, росший по сторонам тропинки, — элегантный, стройный обер–лейтенант, несколько беззаботный и в то же время спесивый.
Тропинка пырнула в овражек и выскочила среди тополей на большом лугу. За ними пролегала мощеная дорога, и по ней навстречу разведчикам двигалась колонна тяжелых грузовиков.
Машины шли одна за другой, полные солдат. Шли уверенно, и выхлопные газы дрожали над шоссе.
«Как на параде», — подумал Дорош, и ему захотелось швырнуть в колонну противотанковую гранату, а потом прошить разбегающиеся вражеские фигуры длинной–длинной очередью…
Вздохнул — иногда случалось, что он возвращался к своим, не выпустив ни одной пули из парабеллума. И это считалось высшим классом: действительно, чего стоит разведчик, если поднимет шум, настреляется — ну, положит с полдесятка гитлеровцев, — но ведь не в этом же их цель…
И правильно! Их задача — вот она, эта колонна, двигающаяся по шоссе. Противотанковый полк перебрасывается на северо–восток — совсем свежая и укомплектованная часть, — видно, резервный полк, и можно сделать вывод…
Хотя нет, рановато еще делать выводы, надо собирать факты, как можно больше фактов, все видеть и все запоминать…
Разведчики вышли на дорогу и остановились, высматривая попутную машину. Стояли и считали автомобили и пушки, проходившие мимо них. Точнее, считал один Сугубчик — он обладал феноменальной памятью, — и на него они могли положиться.
Наконец через бугор перевалила колонна пустых грузовиков, и Дорош определил, что на северный склон они шли гружеными. Остановил передний, предъявил офицерские документы, пожаловался, что их машина вышла из строя — с нею, мол, остался шофер, — а им срочно надо добраться до Ралехова, небольшого городка, лежавшего на шоссе в десяти километрах отсюда.
Офицер не возражал — грузовики все равно направлялись через Ралехов, — и разведчики попрыгали в кузов.
Перед Ралеховым на дороге стоял эсэсовский патруль — шла придирчивая проверка документов. Дорош, не вылезая из кузова, протянул обершарфюреру свои документы.
Эсэсовец внимательно рассмотрел их, спросил:
— Солдаты с вами?
— Да.
— Прошу пройти со мной.
— Но мы же торопимся.
— Прошу не спорить. Солдатам вылезти из кузова и ждать тут.
Дорош понял — сопротивляться бесполезно. Но что надо этому эсэсовцу? Ведь их документы в порядке… Спрыгнул из кузова. Обершарфюрер привел его к покрытой брезентом грузовой машине, на ступеньке которой сидел офицер в блестящем плаще. Передал ему документы Дороша.
— У обер–лейтенанта нет пропуска, — доложил эсэсовец.
«Вот оно что, — облегченно вздохнул Дорош. — Но как же я могу иметь пропуск?»
— Конечно нет, — сказал он уверенно. — Я — офицер связи генерал–лейтенанта Вейста и еду в штаб генерал–полковника Блейхера.
— Со вчерашнего дня введены специальные пропуска, — посмотрел исподлобья унтерштурмфюрер.
Дорош понял, что может взять лишь нахальством. Иначе их проводят в штаб, а там уже не выкрутиться.
— Там, где я был вчера, — повысил он голос, — был настоящий ад, не то что ваш тыловой курорт! У меня срочное донесение для штаба, и каждая минута задержки может дорого стоить. Конечно, если вы, унтерштурмфюрер, берете ответственность на себя…
Это подействовало.
Офицер отдал документы. Приказал обершарфюреру:
— Пропустить! — и пояснил: — Проедете до Нижнего.
Их посадили в свободную машину, идущую через Ралехов.
Теперь Дорош знал, что штаб группы армии генерал–полковника Блейхера расположен в восемнадцати километрах отсюда — в городке Нижнем… Рассуждал: стоит ли рисковать и прорываться туда? Проверка документов перед Нижним еще строже, да, в конце концов, что им делать в городке?
Ралехов раскинулся на пригорке, откуда открывался широкий обзор. Впервые за все время Дорош пожалел, что туман ограничивал видимость, ибо то, что он увидел на подступах к городку, поразило его.
— Смотреть и запоминать! — шепнул он Котлубаю.