- Что же мне, плакать?
- Ну... Чего тебе пожелать? От всей души - счастливой тебе жизни.
- Спасибо. И не сердись. Так будет лучше.
- Так будет лучше! Ишь... нашла что сказать... Дома ее ждут, не в чем голубцы варить, а она, коровья образина, размычалась...
3
Жениху и невесте не положено ездить ни на мельницу, ни на маслобойку: чтобы всю жизнь у них потом в голове не шумело.
Но Прокопий Иванович везде поспевал сам. Совсем забегался. Георге Негарэ не придавал значения приметам. Попадется ему кто в лапы родственник ли, чужой, - выжмет все, до последней капли. Недаром говорят: легко на свадьбе гулять, легко на нее смотреть... а уж бегают пусть другие. Свадьба бади Василе была куда скромней. Викина свадьба, по сути, первая на подворье Георге Негарэ. Одних стряпух сколько! Дня три сбивались с ног, суетились, жарили, парили...
Жаль, Митри нет. А ведь без него раньше не обходился ни один хоровод. Нет, не придется ему нынче отплясывать под музыку бади Володи из Бравичей! Наняли его, чтобы играл по нотам...
В детстве, помню, достаточно мне было заслышать бой барабана и напев флуера, как я бежал туда со всех ног, забывая о недоеденной мамалыге. И стоял как вкопанный, глазел, покуда мать не прогоняла домой хворостиной. Теперь же, повязанный через плечо красивейшими полотенцами невесты и жениха, с двумя калачами на локтях, высекал я искры из теленештского шоссе. Сопровождал жениха к невесте. Шутка сказать - главный дружка! Следом за мной - подводы, подводы, подводы. Родня жениха, парни из его деревни. Гиканье, ржанье коней, перестук телег жениховского поезда.
У акации, близ Теленешт, дорогу нам загородил исполкомовский "газик". Товарищ Синица! О, какая честь! Его тоже увешали шелковыми лентами. К груди приладили букетик. И сразу наша свадьба стала моторизованной. Жених посредине, его почтенные отец и мать по бокам. Посаженые родители за спиной, словно ангелы-хранители.
Закашлял, зачихал "газик". Мы скатились с лесистых холмов. На удалое гиканье у въезда в село откликнулись голоса с невестиного подворья. Грянул "марш горниста". Бедный Евлампий! Разве сравнишь его ораву с командой бади Володи? Это был настоящий марш: бадя Володя в армии служил военным дирижером.
Велика власть музыки. Я все позабыл: и то, что моя невеста выходит замуж за другого, и служебные передряги, и райкомовскую проработку. Не сводил глаз с бади Володи. Среднего роста, в овчинном кожухе с серебристым воротником, в смушковой качуле с круглым верхом. В левой руке серебряный кларнет. Редко прикладывал инструмент к губам, больше дирижировал им. Но я заметил: никто не указывал баде Володе, когда и что играть. Перед каждым музыкантом на пюпитре лежали ноты. Весь распорядок свадьбы был означен в этих тетрадях.
И духовые инструменты были всех калибров: от кларнета до баса с раструбом, будто церковный колокол.
Я что-то подзабыл свои обязанности. Вместо того чтобы как можно дольше танцевать с калачом, вздыбливать жеребца, наводя ужас на женщин, я быстро спешился. Хотелось поскорей спокойно послушать музыку.
- Ну, что вы хотите, у него кошки на сердце скребут... - слышал я, как обо мне шептали.
- Не до веселья бедняге...
Когда я спрыгнул с коня, Мариуца подступила ко мне, с налету толкнула высокой грудью.
- Говорила я - она замуж выходит!
- Выходит...
- Поделом тебе! - И удалилась гордо.
Георге Негарэ суетился так, что лоб вспотел. Распахнул двери погреба. Бадя Василе приступил к работе: отцеживал вино в глубокую бадью, потом наполнял бутылки, кувшины, бурлуи. У ступенек погреба бутылки выстроились, точно солдаты. К невесте приехал жених! Помчались дружки во все концы, держа в руках полные бутылки. Потом по всем направлениям из рук в руки стали переходить стаканы. За будущее счастье... Буль, буль, буль... Чтобы ладили друг с другом, как хлеб и соль... Буль, буль, буль... Ваше здоровье! Чтобы внуков растили в радости... Течет рекой вино. И потоком текут пожелания...
Дед ходит довольный. Чуть тепленький, в самый раз. Останавливается у погреба.
- Эй, Василе, беш-майор...
- Слушаю, дед Тодерикэ.
- А откуда трубачи-бородачи?
- Из Бравичей, дедушка.
- Гляди-ка, капельмейстер их... с часами на руке! По часам играет!
- У каждого свое... Ваше здоровье, дед Тоадер... Чтоб невесте хорошо икалось.
- Не умеешь ты пить из бутылки...
Бадя Василе ловко поворачивается и через минуту выходит с бадьей вина.
- Что ж, Василе!.. Чтоб и тебе пилось, когда я пью!.. Будь здоров и счастливого праздника!.. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить: и одной рукой не к уху подносишь.
Протрубили сбор. Невеста повязала своих подружек, приятелей. Повязала и меня. Что-то выдохнула мне шепотом. Ее бормотание, теплый запах разгоряченного тела причиняли мне боль. Что-то ожесточилось во мне. Я даже не обратил внимания, как она выглядит.
Но когда увидел Вику в разгар свадьбы, посредине хоровода, сердце у меня дрогнуло. Высокая, на тонких каблуках, статная, вызывающе оживленная... Глаза смеялись, не могли насытиться счастьем...
О девушки, цветы земли! В каждой из вас таится королева. Прозябает невеста... И дремлет потаскуха. Вика, Виктория! Она даже не касалась земли. Снежинка! Лишь легкими перстами касалась руки жениха. Изящество, достоинство... Откуда это у королевы полей? У девушки, исхлестанной дождями? От нежности лепестков? От узорных соцветий? От изгибов холмов? От тайны первородного греха?
Голова у меня гудела. Даже не помню, как вышел из калитки. Рывком стянул с себя ленты, полотенца. Долго плакал на чердаке конюшни. Как в детстве.
Кони жевали сено из яслей. Что они понимали? За каждую былинку счастья приходится платить сполна. И несчастье одних - счастье других. Несчастный человек - самый искренний. Я тоже был искренен. Отряхнул одежду, спустился в погреб, нацедил бутылку вина. Из непочатой бочки. И пошел к покойному двоюродному брату Андрею.
Застал только тетушку Анисью. Перед ней лежала пачка писем с фронта. Она их перебирала каждый раз, когда дочки уходили из дому. Разворачивала, беседовала с сыном, погибшим на фронте. Не могла наговориться.
- Князь-жених и княжна-невеста, великий сват и великая сваха, посаженый отец и посаженая мать...