Подойдя к машине как раз в тот момент, когда Хантер закрывал дверцу Коби, я забросила удочку на заднее сиденье. К тому времени, как я закрыла дверь, Хантер как раз садился на водительское сиденье.
— Ты знаешь, я умею водить. Это моя машина.
— Блондиночка, не притворяйся, что протестуешь, когда мы оба знаем, что тебе нравится ездить со мной за рулем. Я видел твою улыбку, когда ты передавала мне свои ключи, чтобы я отвез нас на озеро на прошлой неделе.
Он поймал меня.
Поэтому я просто улыбнулась и села на пассажирское сиденье. Я пристегивала ремень безопасности, когда у меня на коленях зазвонил телефон.
Мое лицо скривилось при виде еще одного неизвестного номера. Скорее всего, это был обычный звонок в мотель, но поскольку я все еще была на взводе после предыдущего звонка репортера, я проигнорировала его и отправила на голосовую почту.
Баннер с пропущенным звонком появился на экране в тот же момент, когда телефон Хантера начал звонить. Он вытащил его из кармана джинсов и нахмурился.
— Тебе нужно ответить? — спросила я. — Мы можем подождать в машине, пока ты говоришь на улице.
— Ничего важного. — Он отклонил звонок и уронил телефон себе на колени. Быстро улыбнувшись Коби сзади, он повернул ключ в замке зажигания.
Мы почти вернулись в мотель, когда мой телефон зазвонил снова. Еще один неизвестный номер. Если бы это была репортер, я бы воздала ей должное за ее настойчивость. Ворча, я отклонила и этот звонок.
— Все в порядке? — спросил Хантер.
— Наверное, просто телемаркетолог.
Я ненавидела лгать, но сегодня был не тот день, чтобы вдаваться в причины, по которым меня преследовала репортер. Эта история расскажется как-нибудь в другой раз. Хантер еще не спрашивал об отце Коби, и я была рада этому, потому что, когда он все-таки спросит, мне захочется рассказать ему всю историю. Я хотела, чтобы он знал, во что он ввязывается.
Я просто надеялась, что, как только он узнает о моем прошлом, он не убежит в свой дом в предгорьях и не будет держаться подальше.
Хантер
Я был примерно в одном телефонном звонке от того, чтобы заблокировать номер Нелл.
Она звонила одиннадцать раз во время просмотра «Тачек». Одиннадцать. Если бы я не был на дежурстве, я бы отключил этот чертов телефон, но как бы то ни было, мне приходилось каждый раз сбрасывать звонок и говорить Мейзи, что в этом нет ничего особенного, когда она неоднократно предлагала поставить фильм на паузу.
Но, наконец, звонки прекратились, когда мы сели за домашнюю пиццу с чизбургерами, которую Мейзи приготовила на ужин.
Три куска были съедены, я вернулся за четвертым.
— Это лучшая пицца, которую я когда-либо пробовал. — Учитывая, сколько пиццы я съел во время учебы на старших курсах и в медицинской школе, это о чем-то говорило.
— Я рада, что тебе понравилось. — Мейзи гордо улыбнулась и откусила свой кусочек. — Ешь столько, сколько захочешь.
Я похлопал себя по животу.
— Я так и сделаю, но завтра пробегу лишнюю милю. Пицца всегда была одной из моих слабостей.
— Моей тоже. Она и печенье.
Я улыбнулся. Мне понравилось, что Мейзи не боялась есть. У нее было потрясающее тело, вероятно, из-за того, что она каждый день работала не покладая рук, но она не беспокоилась о калориях. За все время, что мы вместе ели, она ни разу не заказала салат и не ковырялась в своей тарелке.
— Печенье занимает одно из первых мест в моем списке, но, вероятно, не так сильно, как другие соблазны.
— Что такое соб-лазны? — спросил Коби.
— Правильно соблазны. Это то, чему тебе трудно сопротивляться. Соблазн. — Он все еще был в замешательстве, так что я продолжила. — То, из-за чего ты сходишь с ума. Как пицца или печенье.
Он подпрыгнул на своем сиденье.
— Я знаю. Как чизбургеры!
Я рассмеялся. Черт возьми, этот парень был умен.
— Как чизбургеры. Или мармеладные червячки.
— Мармеладные червячки? — одновременно спросили Мейзи и Коби.
Я кивнул.
— Я не могу устоять. Я обожаю мармеладных червячков. Особенно тех, что кислые. И картофельные чипсы «Лейс». В колледже я выживал только на них.
— Есть еще какие-нибудь соблазны, о которых мне следует знать? — спросила Мейзи.
Я встретился с ней взглядом.
— Ты.
Она улыбнулась, но не отвела взгляда, даже когда ее щеки вспыхнули.
— Ты любишь брауни? — спросил Коби, заставляя меня оторваться от Мейзи.
— Да, приятель. Я люблю брауни. Особенно с шоколадной крошкой.
— Я тоже.
Черт, это было здорово. Это было все, о чем я мог думать, когда мы заканчивали трапезу. Коби, Мейзи и мне было так комфортно рядом друг с другом. Здесь все было просто. Если бы только я мог не обращать внимания на мир за ее дверью и остаться на ее мансарде на всю оставшуюся жизнь.
Мейзи встала и начала убирать тарелки на кухню, прежде чем я успел предложить прибраться.
— Сегодня вечером я помою посуду.
— Коби, приятель, почему бы тебе не сходить за поводком Пикла, и мы выведем его на прогулку?
— Хорошо! — Он сполз с сиденья.
Я схватил его желтую тарелку и отнес ее на кухню, поставив на кухонный стол.
— Спасибо за ужин сегодня вечером и за все остальные вечера на этой неделе.
— Мне было очень приятно.
Я прислонился бедром к стойке, изучая ее идеальный профиль, когда она стояла лицом к раковине.
— Ты не обязана готовить для меня, понимаешь? У тебя много дел, и готовить мне еду нет необходимости. Я могу просто поесть в центре города.
— Я хочу, — сказала она, споласкивая вилку. — Я много готовлю для себя и Коби, так что отложить немного для тебя — не проблема. Кроме того, мне ненавистна мысль о том, что ты всегда питаешься вне дома или ешь только вредную пищу. Во мне слишком много от моей мамы, чтобы позволить тебе питаться одними обработанными продуктами.
Я открыл рот, чтобы еще раз поблагодарить ее, но ничего не вышло.
Она лишила меня дара речи.
Кроме моей матери, никого никогда по-настоящему не заботило, что я ем. Я никогда не оставался голодным, наш домашний шеф-повар всегда заботился о том, чтобы у меня было что-нибудь приготовлено, но он делал это из чувства долга, а не из любви. Мейзи кормила меня просто потому, что ей было не все равно.
Много лет назад, когда я впервые увидел Мейзи в родильном отделении больницы, у меня сложилось о ней определенное мнение. Проводя с ней время последние две недели, я теперь знал, что был прав.
Мейзи Холт была настоящей радостью. Она была воплощением доброты. Она была лучом солнца, пробившимся сквозь тучи в моей жизни.
Тогда я ушел от нее.
Я избегал ее, когда жил в Прескотте в последний раз.
Я бы никогда больше не стал делать ни того, ни другого. Я не собирался отдавать ее без боя.
Я приехал в Прескотт с планом: присматривать за этой прекрасной душой. Мой план только что изменился. Теперь я был здесь, чтобы завоевать ее сердце.
Может быть, если бы она смогла влюбиться в меня, то не оттолкнула бы, когда узнала правду. Может быть, она любила бы меня достаточно сильно, чтобы простить все недомолвки и полуправду.
Мейзи заслуживала полной истории. Всю правду.
Просто не сейчас.
Пока не наступит подходящее время, мои секреты будут моим бременем, которое я должен буду нести. Потом, когда придет время, она получит все это. Каждую ничтожную деталь. Она сможет задать мне любой вопрос, которого желает ее сердце, и я дам ответы на все вопросы.
Но не сейчас.
Не раньше, чем я полностью покорю ее и у меня появился шанс удержать ее — навсегда.
Когда я смотрел на ее профиль, решимость разливалась по моим венам. Я никогда не сталкивался с более серьезным испытанием, но у меня никогда не было столько возможностей выиграть. На кону были три сердца: Мейзи, Коби и мое, и я бы сделал все возможное, чтобы не разбить их все.
— Готов! — Коби влетел на кухню с поводком Пикла.
Я оторвал взгляд от Мейзи и выпрямился во весь рост, улыбаясь перевозбужденному щенку и мальчику.
— Я выведу этих двоих на прогулку.
Мейзи перестала намыливать и прикусила нижнюю губу.
— О, эм… все в порядке. Мы все сможем пойти, когда я закончу с посудой.
Дерьмо. Неужели она не доверяла мне Коби? Она отклонила мое предложение присмотреть за ним раньше, чтобы она могла покрасить стены, а теперь это. Завоевать ее расположение будет чертовски трудно, особенно если она не может доверить мне своего сына.