— Возвращайся в свою хижину.
Словно по мановению волшебной палочки, рядом возник Барт, а с ним — три чернокожих «погонщика», в чьи обязанности входило подгонять рабов во время работы.
— Куда ты ее отправляешь?
— Эта женщина не может выйти в поле.
— Почему?
— Потому что она недавно родила и нуждается в отдыхе, не говоря о том, что пребывание на жаре опасно для младенца.
Барт переступил с ноги на ногу и слегка ударил плеткой по своим сапогам.
— Тогда пусть идет на кухню.
— Она пойдет в свою хижину и будет заботиться о ребенке, — твердо произнес Джейк. — Я намерен освободить от работы других кормящих негритянок, тех, кому скоро рожать, а также рабов, которые выглядят больными. Сейчас я проведу осмотр.
— Ты задерживаешь выход в поле. Управляющий разозлится, а достанется мне!
— Это не займет много времени.
Джейк прошел вдоль колонны, в которую вытянулись негры. Заметил вчерашнюю женщину, чей ребенок подавился лепешкой, и спросил, как дела у малыша. А после увидел Лилу.
Встретив взгляд Джейка, мулатка опустила ресницы. Ее прекрасные, густые, длинные волосы были подвязаны алой лентой, смуглые ноги прикрывала пестрая ситцевая юбка, зато тонкая ткань белого лифа не скрывала очертаний округлых и полных грудей.
Рядом с Лилой стояла высокая, стройная, чернокожая женщина, очевидно, ее мать. Она резко выделялась из толпы. Надменные ноздри, чувственные губы, величавая осанка воительницы, а не рабыни. Ее тело было изящно обернуто цветной тканью, она гордо держала голову, от нее исходило магическое ощущение дальних стран с мерцающей пылью равнин, криками диких животных и жаром экваториального солнца.
Работа на хлопковой плантации не требовала особых умений и навыков, здесь были нужны лишь выносливость и физическая сила, но в угольно-черных глазах женщины притаился глубокий ум. Казалось, она повидала и пережила все на свете и способна предугадать любую беду. Джейк не решился задержаться возле Лилы и ее матери, столь непохожих на остальных рабынь, и прошел мимо.
Не слушая возражений Барта, он отобрал три десятка женщин с маленькими детьми, указал на пожилого негра с раной на ноге, юношу с какой-то кожной болезнью, двух мальчишек со вздутыми животами и еще на нескольких человек, показавшихся ему слишком худыми.
— Эти люди пойдут со мной.
В темных глазах надсмотрщика вспыхнул гнев.
— Кто дал тебе право освобождать рабов от работы?!
— Мистер Уильям — потому что нанял меня, — заявил Джейк и, спохватившись, спросил: — А кто делал это прежде?
— Как ты думаешь, кто? Я.
— Если тебе жаловались?
Барт ухмыльнулся.
— Мне никто никогда не жаловался. Кстати, вон идет мистер Фоер. Надо же, почтил нас своим присутствием! Спросим у него.
К ним приближался высокий, худощавый, хромой человек с вытянутым лицом, напоминающий крысу. Он был так бледен, точно под его кожей не осталось ни капли крови. Джейк подумал, что у него должны быть холодные и липкие конечности и нрав злобного аскета.
Мистер Фоер сухо кивнул Барту и Джейку, не подав руки ни тому, ни другому.
— Сэр, нам надо поговорить, — сказал Барт и предложил: — Отойдем?
Он сделал темнокожим помощникам знак придержать колонну, и трое мужчин отошли на край площадки. Джейк заметил, что, несмотря на деланное равнодушие, в глазах многих рабов сквозит живой интерес к происходящему.
Барт коротко изложил суть дела, и мистер Фоер сходу произнес:
— Среди них нет лежачих больных, потому на работу выйдут все.
— Это невозможно! — голос Джейка звенел от напряжения.
Управляющий впился в лицо молодого доктора взглядом водянистых глаз, от чего тот невольно ощутил внутреннюю дрожь, и медленно произнес:
— Мистер Китинг, я должен обеспечить сбор должного количества хлопка. От этого зависит благосостояние хозяев, равно как и мое жалованье. То, что вы делаете, недопустимо, ибо завтра к вам явится толпа черномазых с притворными жалобами, и вместо трех сотен рабов в поле выйдет одна.
— Постепенно я осмотрю всех рабов с этой плантации и смогу понять, у кого из них есть проблемы со здоровьем, а кто склонен к притворству. Это дело одной недели.
— Вы не знаете, сколько тюков хлопка должны собрать чернокожие за неделю!
— Меня волнует не хлопок, а люди, которые его собирают. Мне поручено заботиться о них, и я буду это делать!
Барт презрительно фыркнул.
— Люди! Ты не можешь представить, какие усилия мне приходится прикладывать, чтобы заставить работать мускулы этой толпы, не слишком часто стегая рабов кнутом, дабы они не потеряли в цене!