— Сочувствую, — совершенно без удивления отвечает парень. — В последнее время прорывов стало заметно больше. Да и по времени короче. День-два и схлопываются. Остаются только разрушения, и больше ничего хорошего. Слышал, будто наши маги потеряли контроль над ситуацией. Но такого быть, конечно, не может, — размышляет. — Правда, про выживших при таких прорывах не слышал. Повезло тебе. Так что хорошее дело, не отчаиваешься. Наши подумали, что ты выслужиться хочешь, — тоже, абсолютно не скрывая, признается Кормак.
Мне его открытость нравится. Она вполне может быть напускной, если парень решил подобраться ко мне поближе. Доверять ему, как себе в любом случае не спешу. Надо разобраться.
— Не знаю, у меня такой цели нет, — говорю.
— Ладно, пришли, — отвечает Кормак, как только мы подходим к нужному кабинету. — Ларик, давай. Вряд ли нас вместе поставят на отработку.
Открываю дверь в целительский кабинет.
— О, посмотрите, кто к нам пожаловал. Снова Кормак! — усмехается Пилюлькин. — Проходи. Свою зону ответственности ты знаешь. Можешь приступать. Тряпка вон, — снова смеется.
Кормак тоже улыбается, будто всё идет так, как ему нужно, и идет к шкафам.
— Ларион, рад, что вы не проигнорировали моё предложение, — искренне радуется целитель. — Так, Кормак, ну куда ты опять пошел? У тебя ещё с прошлого раза остались недомытые пробирки. Вон в том углу. Можешь не стараться, они не разобьются. Сверхпрочное зачарованное стекло — моя гордость.
— Да, ваше целительство, — включает дурачка парень.
С широко натянутой улыбкой он идёт к шкафам. Похоже, его наказание включает в себя чистку использованных пробирок и других склянок. Замечаю, как Кормак берет здоровенную коробку с горой наваленных вещей.
— Сюда смотри, — говорит мне целитель. — Если попадёшь на отработки, тоже поучаствуешь. Но это потом, — усмехается он.
Интересно, можно ли ему доверять?
Снова переживаю мгновение острого понимания.
Приходит ощущение, что целителю, по большому счёту, глубоко безразличны все студенты. А вот целительские задачки для него особенно важны. Очень уж любит наш Пилюлькин решать сложные случаи. Тут же понимаю, почему — это делает его сильнее. Странно, что я это четко осознаю именно сейчас, в момент разговора. Возможно, улавливаю его взгляды и интонации голоса.
С другой стороны, перед полигоном мы несколько часов работали на уроке с этим самым целителем, и он очень много разговаривал. Человек, сколько бы он ни говорил, всегда говорит про себя, пусть часто и косвенно. Видимо, во время лекции мое внутреннее «я» получило информацию о целителе, а после — обработало её незаметно для сознания, где-то внутри на подкорке, чтобы получить ответ. И похоже, что для таких ответов — нужно задавать правильные вопросы. Это просто часть алгоритма.
— Ларик, о чём задумался? — выбивает меня Пилюлькин из состояния озарения.
— Пытаюсь понять, насколько можно доверять преподавателям, — намеренно отвечаю правду.
— Всем можно доверять, — заверяет целитель. — Как бы они к вам ни относились. Все преподаватели приносят очень жесткие клятвы перед тем, как начать работу со студентами.
— Что-то я не припомню, чтобы нас кто-то страховал на тропе… — захожу на рискованную дорожку.
— Правильно. Вас никто и не страховал, — подтверждает Пилюлькин, перекладывая бумаги. — Всё по-честному, без обмана. В этом особенность ритуала.
— То есть если бы мы там погибли, то… погибли? — делаю вывод.
Всё это время мне казалось, что преподаватели за нами наблюдали. Хотелось верить, что пустые места в аудитории принадлежат тем, кто просто выбыл из игры. Максимум — отчислили из Академии.
— Конечно. Обязательно, — кивает целитель. — Но вы же дошли?
А вот здесь он говорит не совсем правду. И я это тоже чётко чувствую. Но переспрашивать не собираюсь. Здесь скрыта какая-то тайна. С тропой и отсевом не все так очевидно. Не зря меня одолевают сомнения. Все преподаватели нам чего-то намеренно не договаривают. Не удивлюсь, если на это они тоже дали клятву.
— Преподаватели дают клятвы Академии и Императору, — продолжает Пилюлькин. — Все действия, которые может осуществить преподаватель по отношению к студентам, обусловлены исключительно работой на Империю. Академией — только во вторую очередь. Так что не удивляйся. Ты же знал, когда и куда поступал?
— Не уверен, — отвечаю.
Но в общем-то, меня это скорее радует, чем нет. Разговор с целителем не дает пока конкретных ответов, но приоткрывает некоторые спорные моменты. Чтобы собрать картинку целиком, нужно время.
— В смысле — не уверен? — спрашивает Пилюлькин.