Лекции читали академик генерал-лейтенант м/с В.Н.Тонков и профессор полковник м/с Курковский, а позже профессор генерал-майор м/с Долго-Сабуров.
Тонков был легендарной личностью. Ему принадлежал учебник нормальной анатомии, по которому нам предстояло учиться. Было известно, что в 1918-м году по ходатайству Максима Горького его и других ученых принимал в Кремле В.И.Ленин. Речь шла о сохранении научных школ и системы высшего образования в Советской России, о неотложных нуждах самих ученых и спасении их от голода. Существует даже картина, на которой запечатлена эта встреча. Сам академик был уже весьма стар, голова его и усы были седыми. Читал лекции он, сидя, тихим голосом, но без использования текста. На кафельном столе в тазиках лежали экспонаты – кости и суставы (излагались остеология и синдесмология). Интересны были его экскурсы в историю кафедры, и перед нами возникали образы Н.И.Пирогова, Буйяльского, Грубера и других великих анатомов.
Порядок на кафедре был строгим. Под руководством преподавателя слушателями производилось препарирование тканей в соответствии с тематикой занятий. Впечатляло, когда преподаватель погружал большой корнцанг в плевральную полость как в открытый мешок. Мы, в сущности мальчишки, видели, быть может, впервые в жизни, обнаженные тела молодых женщин, но женщин мертвых. К этому нужно было привыкнуть, здесь же что-то было святое и запретное.
Трупы приносили и уносили служители, так их называли. Санитары. Это была физически тяжелая работа. Мы знали, что многие из них работали на кафедре и в годы блокады, голодая и замерзая в неотапливаемых помещениях. Было ясно, что для них сохранение пироговского наследия, в особенности тогда, было не службой, за которую давали хлеб, а чем-то большим – служением . Отсюда вытекало, что их назначение – не санитары, а служители. То же в такой же мере относилось и к профессорско-преподавательскому составу кафедры того времени. Их работа являлась служением делу их учителей. Конечно, мы, слушатели, росли в этой обстановке. Учить анатомию нам предстояло больше 2-х лет.
На втором этаже располагалась кафедра гистологии (проф., полковник м/с Н.Г.Хлопин), восточное крыло здания занимали кафедра топографической анатомии и оперативной хирургии (проф., генерал-лейтенант м/с В.Н.Шевкуненко) и кафедра патологической анатомии, заведовал которой один из представителей академической династии Чистовичей – проф., полковник м/с А.Н.Чистович.
Проф. В.Н.Шевкуненко был слепым. Его каждый день привозили на машине. Он с сопровождающим поднимался по лестнице в здание и к себе в кабинет. Он продолжал работать, читать лекции исключительно по памяти. Мы задумывались: почему? Не было смены? Не успел отдать всего себя без остатка?
Кафедра биологии находилась в здании рядом с анатомическим корпусом. Запомнилось немногое: например, как мы под микроскопом рассматривали срез луковицы, изучали лекарственные растения. Это был цикл ботаники. Спокойная такая кафедра была. Она готовила нас к сложнейшему курсу фармакологии. Постепенно становилось ясно, что в системе обучения в Академии не было ничего случайного. Вел занятия по биологии молодой подполковник м\с Шпиленя. Во второй половине дня за забором – вдоль по улице Боткинской, где зеленел ботанический сад Академии, – он копошился на грядках, и мы – первокурсники – знали, что он – учёный , такой же, как Тонков, Павловский, Орбели и другие.
В октябре я заболел ангиной, причем так остро, что меня прямо с занятия по ботанике отправили в инфекционную клинику, что находилась рядом, за анатомическим корпусом. Ангина была тяжелая, однако температура на фоне пенициллина снизилась быстро. Со мной в палате лежал сержант из караульной роты академии. Ребята мне принесли литровую банку компота из вишен, и я охотно делился с соседом по палате. Это доброе дело позже откликнулось мне добром. Но об этом – в свое время.
Моим самым близким другом вскоре стал Саша Шугаев, сосед по койке. Мы были с ним оба небольшого роста, схожие по характеру и всегда ходили вместе. Народ это приметил сразу и прозвал нас «диплококки» и еще – «гемелюсы» (по названию парных мышц бедер). Он приехал в Академию из Белоруссии, из города Шклова. Его мать, как и других женщин села, оторвав от детей, в 1941 году фашисты угнали в Германию. Когда Белоруссию освободили, он жил и учился в детдоме. Школу закончил с золотой медалью.