Дэвид поставил себя выше сэра Алекса. Я в этом не сомневаюсь. И не важно, кто был на месте тренера — сэр Алекс или простой сантехник.
Фамилия тренера не имеет значения. Все дело в уважении. Нельзя допускать, чтобы игрок захватил власть в раздевалке. Многие пытались. Но
«Манчестер Юнайтед» силен четкой субординацией. И подобные выходки всегда заканчивались печально.
Жеребьевка по итогам группового этапа подкинула нам в соперники мадридский «Реал». Казалось, что Дэвид только и ехал в Мадрид, чтобы
обменяться рукопожатиями с Роберто Карлосом, левым защитником «Реала». В следующую субботу, после поражения 3:1 на «Бернабеу», мы
играли с «Ньюкаслом».
Дэвид отказался выходить на поле, ссылаясь на плохую форму. Я поставил Сульшера, мы выдали сумасшедший матч и победили 6:2. Бекхэм
наблюдал за игрой со стороны.
Дэвид был не настолько хорош, чтобы перед ответным матчем убрать Сульшера из состава. Перед игрой я отозвал Дэвида в сторонку и сообщил,
что с первых минут выйдет Оле. Он фыркнул и пошел прочь.
Тот вечер запомнился сумасшедшей рубкой. Дэвид заменил Верона на 63-й минуте и сыграл как в последний раз. Он отличился со штрафного и
вколотил победный мяч за пять минут до конца. Мы победили 4:3, но хет-трик Роналдо и поражение в Испании оставили нас за бортом турнира.
Дэвид ждал наплыва сочувствия со стороны болельщиков. Но, несомненно, это была спланированная атака против меня. Трансферу в «Реал» дали
ход. Перед тем как все стороны собрались вместе, произошел диалог между его агентом и «Реалом». Первые контакты произошли в середине мая,
по завершении сезона.
Наш исполнительный директор Питер Кеньон1 однажды сообщил: «Нам звонили из «Реала». «Хорошо, — ответил я. — Я ожидал этого». Мы
рассчитывали на сумму в 25 млн фунтов. Я отдыхал во Франции, когда Питер набрал мой номер. В тот момент я обедал с режиссером Джимом
Шериданом2, жившим неподалеку. Мне нужен был незасвеченный телефон.
«Сходи ко мне домой и возьми мой», — посоветовал Джим. Так и была проведена сделка. «Он не уйдет, если нам не предложат 25», — приказал я
Питеру. В итоге нам досталось 18 миллионов плюс еще 7 бонусами, которые мы в конце концов получили.
В целом Дэвид не забросил играть за «МЮ». 3 мая 2003 года мы победили «Чарльтон» на «Олд Траффорд» со счетом 4:1 и оформили титул. В той
игре он отличился, как и в последнем туре против «Эвертона» (2:1). Успешный штрафной с 20 метров — достойное завершение его карьеры в
«МЮ». Но в тот день нашу оборону растерзал молодой мерсисайдский паренек по имени Уэйн Руни.
Может, у Дэвида не было прочного стержня, чтобы противостоять искушениям. Сегодня у него получается куда лучше. Он держит себя под
контролем. Но тогда я был недоволен его публичной жизнью, и, считаю, Дэвид просто сделал шаг назад.
Вот пример: приезжая в Кэррингтон перед матчем с «Лестером», я увидел толпу журналистов у ворот базы. Одних только фотографов было
человек 20. «Что творится?»— изумился я. Мне сообщили: на следующий день Бекхэм презентует новую прическу.
Дэвид появился в шапке на голове. Он не снимал ее даже во время ужина. «Дэвид, сними ее, мы в ресторане», — потребовал я. Он отказался. «Не
будь таким дураком», — настаивал я. Но он был непреклонен.
Я разозлился. Формально я не мог наказать Дэвида — многие футболисты носили бейсболки по дороге на стадион, но ни у кого не хватало
дерзости не снимать головной убор во время командного ужина.
На следующий день Дэвид вышел на предматчевую разминку в своей шапочке. «Дэвид, — обратился я. — Или ты снимаешь ее, или не выходишь
на поле. И ты тут же покинешь команду».
Дэвид вышел из себя. Снял шапку. Он сбрил все волосы! Я сказал: «И что, это все? Обычная бритая голова, которую никто не должен видеть?»
Оказывается, его план заключался в том, чтобы не снимать шапку до самого стартового свистка. В тот момент я презирал его. Я видел, что медиа
свели его с ума.
Дэвид выступал в великом клубе. Он находился на пике карьеры. Забивал за сезон по 12-15 мячей. И у него все это отобрали. Дэвид потерял
возможность стать по-настоящему великим игроком. На мой взгляд, после того, как он поменялся, он так и не вышел на такой уровень, чтобы
можно было сказать: да, это величайший игрок.
Он начал меняться в 22-23. Дэвид принимал решения, которые мешали вырасти в великого игрока. Это меня огорчало. Между нами не было
вражды, я просто разочаровался в нем. Отторжение. Я смотрел на него и думал: «Сынок, что ты творишь?»
Когда Дэвид присоединился к нам, он был совсем юным, с глазами по пять копеек. Сходил с ума по футболу. В 16 его было не вытащить из
спортивного зала. Он любил игру и жил мечтой. А тут ему захотелось все бросить, начать новую карьеру, выбрать новый стиль, стать знаменитым.
С одной стороны, неправильно говорить, что он принял неверное решение, ведь Дэвид стал состоятельным человеком, иконой. Люди следят за его
стилем, пытаются ему подражать. Но я говорю о профессиональных качествах. Не думаю, что вы предпочтете футбол чему-то другому. У каждого
есть хобби. Мы с Оуэном и Скоулзом завели лошадей. Кто-то без ума от искусства. В моем офисе стоит замечательная картина, которую нарисовал
Мика Ричардс. Главное — отделять эти занятия от футбола.
За год до ухода Дэвид выступил на Чемпионате мира-2002 в Японии и Южной Корее. Всего за несколько недель до турнира он повредил
плюсневую кость в матче Лиги чемпионов. Драматичная развязка.
И хотя спустя четыре года Уэйн Руни получил точно такую же травму, восстановление шло по-разному. Дэвид от природы находился в хорошей
физической форме. Уэйну же нужно было больше работать, чтобы привести себя в должный вид. Так что я посчитал, что Дэвид будет в
приемлемой форме к чемпионату мира и публично сказал об этом.
Когда сборная прилетела в Японию, последствия травмы еще могли беспокоить. Но многие игроки умалчивают о своих проблемах, потому что
мечтают сыграть на чемпионате мира. Как показал турнир, Дэвид был не в порядке. Было видно, как травма еще давила на его сознание. Особенно
показателен его подкат у самой лицевой линии, в момент результативной бразильской атаки.
Я был поражен, как медленно он действовал, ведь он всегда был скоростным игроком. Он был не в лучших кондициях — ни в моральных, ни в
физических. Люди обвиняют меня в том, что я препятствую успехам сборной Англии, потому что я шотландец. Если бы сегодня, черт возьми,
играли англичане с шотландцами, то я бы не желал англичанам победы. Но в моей команде всегда было немало футболистов сборной Англии, и я
хотел, чтобы они блистали.
Когда у тебя есть травмированные игроки вроде Бекхэма (у меня был потом один такой — Уэйн Руни), в твою работу все время пытаются
вмешаться медики сборной. Они постоянно хотели попасть на нашу тренировочную базу. Иногда я даже чувствовал себя оскорбленным. Я
задавался вопросом, повлияло ли на их поведение мое шотландское происхождение.
Перед чемпионатом мира-2006, когда Руни присоединился к команде позже остальных, врачи сборной справлялись о его здоровье каждый день,
будто мы сами не можем за ним уследить. Поднялась жуткая паника. Я поражался им!
В 2006-м я был на сто процентов прав. Уэйну Руни не следовало выступать на мундиале. Его состояние оставляло желать лучшего. Его не должны