Но однажды я кричал на одного мальчика, и его мама рассердилась на меня. Он был пятиклассником, и я спросил его, почему он ведет себя хуже, чем дети из детского сада. На следующий день его мама пришла и сказала мне, что я смутил ее сына перед его друзьями. Я сказал ей, что, как мне кажется, ему следовало почувствовать смущение, но я извинился — так сказать. Я сказал: “В следующий раз, когда он будет расстроен, вместо того чтобы кричать на него перед его друзьями, я назначу встречу, чтобы обсудить проблему с ним за чашкой кофе и пончиками”. Ей это не очень понравилось.
Не думаю, что я идентифицировал себя с детьми из спецобразования, но мне было их жаль. Я смотрел на них и грустил. Я понимал, что эта маленькая девочка никогда не выйдет замуж и не будет иметь детей, или что этот мальчик никогда не сможет бегать, прыгать или играть в баскетбол.
Иногда я смотрел на ребенка и думал: Вот там, благодаря милости Божьей, не иду я. Если бы эти иглы вошли немного глубже или если бы они крутились немного иначе в том или ином направлении, возможно, это был бы я, катающийся на коротком автобусе.
В любом случае, мне нравилось быть рядом с ними. Я привязался к ним. Вы их запоминаете, ведь некоторых из этих детей вы возите пять дней в неделю, каждую неделю, в течение всего учебного года — и, возможно, на следующий год тоже. Вы узнаете их и начинаете их любить. Это не было так с обычными школьниками. Я не хотел знать большинство из них.
Моя жизнь стабилизировалась. Я работал. Мое здоровье улучшилось. Моя голова стала яснее. Я начал видеть свою жизнь по-другому. Я стал думать о своей жизни и о том, что со мной произошло, по-новому — менее эмоционально, более аналитично.
Это помогло мне быть полезным для других, так же, как и для себя. Когда сестра Барбары, Линда, была арестована и посажена в тюрьму за наркотики, я решил навестить ее. Я немного знал о наркотиках, и многое знал о тюрьме. Я думал, что смогу помочь. Она была заключена в тюрьме округа Санта-Крус. Я договорился о встрече с ней.
Я знал, каково это быть заключенным. Я знал, о чем ты думаешь, чего тебе не хватает и чего ты боишься, когда ты внутри. Поэтому я смог поговорить с ней. Я сказал ей, что она должна принять решение. Она должна бросить наркотики. Она должна перестать разрушать свою жизнь. Я сказал ей, что от нее зависит добропорядочная жизнь. Никто ей этого не подарит. Она должна сделать это сама.
Я навещал её каждое воскресенье, не сообщая об этом Барбаре, примерно в течение двух месяцев. Какой-то мой совет должен был до неё дойти. Она вышла из тюрьмы и поселилась у друзей. Она бросила наркотики, пошла в колледж Бефани в Скоттс-Вэлли и получила диплом. Она стала наркологом. И сегодня она продолжает эту работу.
По мере того, как время шло и моя жизнь налаживалась, я стал все больше задумываться о своем детстве. Было многое, чего я не помнил, многое, что я не понимал. На самом деле, я не знал, что со мной произошло и почему. Я начал задаваться вопросом, получил ли я на самом деле лоботомию. Я задавался вопросом, почему я не стал овощем, если то, что я знал о лоботомиях, было правдой. Мне стало интересно, заслужил ли я такую операцию и чье решение было её дать.
Это были вопросы, которые я никогда не задавал никому — ни моему отцу, ни Лу, ни Фримену, ни врачам в Агньюсе или консультантам в Ранчо Линде. Но теперь я начал спрашивать.
Проблема была в том, что большинство людей, которые знали ответы, уже ушли.
Бабушка Бу умерла. Фримен умер. А потом умерла и Лу в начале 2000 года.
Она и мой отец развелись какое-то время назад. Он сказал мне, что ей не понравилась его собака, и это была последняя капля. Она была жестока к его собаке. Я не мог не думать в то время: она делает лоботомию твоему сыну, и это нормально. А потом она жестока к твоей собаке, и вы разводитесь?
Мой отец женился снова, на Лойс.
Лу встретила мужчину по имени Джордж Китасако. Он родился в Америке от родителей, которые эмигрировали из Японии и потом были помещены в интернированные лагеря в Вайоминге во время Второй мировой войны. Я не знаю, как они познакомились, но они были вместе десять лет. Мой брат Джордж сказал, что они были очень счастливы.
Джордж Китасако умер в 1988 году. Лу осталась в одиночестве до конца своей жизни. Она никогда не переставала злиться на моего отца за то, как все сложилось. Мой брат Джордж думал, что она промывает мозги его детям против их дедушки, и ему это не нравилось. Она так часто жаловалась на него, что ему пришлось попросить её прекратить.
Она переехала, чтобы быть поближе к своему старшему сыну Клеону, после того как умер её друг Джордж. Каждый день Клеон приходил к ней и сидел с ней в течение трех месяцев. Медсестры говорили ему, что она была очень сильной женщиной и, вероятно, не умрет, когда он рядом. Она умрет по-своему, когда останется одна, когда никто не будет наблюдать за ней.