Мне все равно было на все это. Но мне было важно попасть в архивы. Я хотел увидеть, что там есть. Я так сильно хотел это, что я даже согласился сесть на самолет.
Я пытался настроить себя на то, что все будет хорошо. Почему бы это не было хорошо? Люди летают все время. Все будет хорошо.
Но все не было хорошо. Барбара и я поехали в аэропорт. Мы планировали лететь на красный глаз в Атланту, чтобы мне не приходилось смотреть в окно и видеть, как высоко мы находимся. Я принял немного мелатонина, чтобы мне было легче заснуть, и немного ксанакса. Но ни то, ни другое не сработало. Я был полностью бодрствующим и очень напуганным на протяжении всего полета.
Мы приземлились около пяти утра. Я понял, почему его называют красным глазом.
Но у меня не было слишком много времени, чтобы жалеть себя. Дэйв и Пия встретили нас в холле отеля на следующее утро. Мы позавтракали и приступили к работе.
Наше первое интервью было с Энн Крубсак, женщиной, которую Фримен прооперировал в ту же неделю, что и меня, в Генеральной больнице Докторов.
К моему удивлению и разочарованию, ее чувства по отношению к Фримену и ее лоботомии были полностью положительными. Эта маленькая, округлая женщина с серебристыми волосами считала, что он был великим человеком, а операция была замечательной вещью.
На втором интервью с Кэрол Ноэлл мы получили кое-что другое.
Она — женщина, которую я встретил в Интернете пару лет назад на сайте psychosurgery.org. Лично она была привлекательной светловолосой женщиной. У нее был склероз, поэтому она двигалась немного медленно.
Она много страдала еще в детстве. Ее мать, Анна Рут, была лоботомирована Фрименом в 1950 году после лечения ряда разрушительных головных болей. Процедура излечила мать Кэрол от ее головных болей. Однако процедура в итоге оставила ее с умом ребенка. И, как ребенок, она была беспечной и не испытывала никакой тревоги. После этого Кэрол больше никогда не имела настоящей матери.
Пия настроила микрофоны и записывающее оборудование. Я начал задавать вопросы, которые я обдумал с Дэйвом. Кэрол оказалась легкой в интервью. У нее была история о ее матери, и она была готова ее рассказать.
“Беспокоилась ли она о чем-то?” — спросила Кэрол. “Нет, не беспокоилась. Как и обещал Фримен…”
Но у нее также не было “социальных манер”, сказала Кэрол. Если она гуляла и видела, что люди собираются на вечеринку или ужин, она просто заходила к ним в дом и комфортно устраивалась там, даже если это были люди, которых она даже не знала.
“Она была лучшим партнером в играх и лучшим другом, который у нас когда-либо был, и мы все любили ее досмерти”, - сказала Кэрол. “Но я никогда не называла ее Мамой или Мамочкой, или что-то в этом роде. Я даже не думала о ней как о моей матери или о бабушке моей дочери. И я даже не брала свою дочь к ней в гости… “.
Это было глубоко тронувшее, разбившее мое сердце, и очень эмоциональное интервью для меня. Это был первый раз, когда я встретил человека, жизнь которого была повреждена, как и моя, лоботомией. Это была не операция Кэрол, но она влияла на каждый день ее жизни после того, как она была сделана.
Мы оставили Кэрол Ноэлл и доехали до Бирмингема, Алабама. К тому времени, как мы прибыли, все были истощены. Мы сняли номера в Holiday Inn и, после ужина, наконец-то отдохнули.
На следующее утро мы встретились с Ребеккой Уэлч. Ее мать, Анита МакГи, страдала от тяжелой послеродовой депрессии, когда ее подверг лоботомии Фримен в 1953 году. Лоботомия сняла депрессию, но оставила ее отстраненной и оторванной от окружающего мира.
“Она там, но ее там нет”, - сказала мне Ребекка.
Мать Ребекки жила в доме престарелых много лет, и Ребекка дежурно посещала ее каждую неделю. Но она никогда никому не говорила о своей матери. Она никогда не говорила о лоботомии, будто это был какой-то стыдный секрет. Фактически, за девятнадцать лет брака Ребекка ни разу не брала своего мужа на встречу с матерью.
Мы договорились встретиться с Ребеккой в доме престарелых. Когда мы прибыли, нас провели в маленькую комнату, где уже ждали Ребекка и ее муж. Ребекка была стройной блондинкой с длинными кудрявыми волосами и сильным южным акцентом. Мы поздоровались и провели несколько минут, знакомясь друг с другом, пока Дейв и Пия готовили свое записывающее оборудование.