- Нет, а вот сейчас возникла. Значит не всё потеряно. Ладно, - Маша встала с пола. – Мне пора ехать в город, сегодня Родион поёт в «Карамели».
- Эй, не оставляй меня тут одну!
- Каждый сам за себя! – и смеётся.
- Коза!
- Уж простите-извините, я за то, чтобы выжить!
- Догоню – укушу! – Маруся завизжала, убегая от меня.
Один раз я её всё-таки укусила, Маша хныкала, из-за чего пришлось подуть место укуса и пожалеть её. Так мы с ней расстались, я испытывала угрызения совести перед соседом и старалась не появляться на периметре дачи. Не знаю как теперь буду в магазин ходить…
Ближе к вечеру я увлеклась книгой, читая «Преступление и наказание», прям в тему. Папа приехал в этот раз намного раньше, мы провели отличный вечер, он заметил мой загар, который к сумеркам превратился в красную кожу, как у индейца.
Не знаю, то ли из-за того, что вторглись на чужую территорию, то ли из-за перегрева на солнце, я проснулась ночью от ощутимого запаха сигарет. В полусне приоткрыла веки, увидев перед собой мужскую фигуру, восседавшая в моём плетённом кресле, красный уголёк тлел на уровне его губ. Дым вился вверх.
- Это ты… - я его знаю, бояться нечего.
Спи, Ева.
От усталости безмятежно канула в сон.
____
Тема Маши:
12. Демид.
Куда эти идиотки прутся?
Это частная территория, вам огороженный забор ни о чём не говорит?
Проломились в поместье Кручинского, точнее его лесную зону. Я вместе с ними. Бесит всё, что мне приходится делать в непривычном для меня ракурсе. С этой Сколиной всё не как у людей, сплошная нелепость! Решили искупаться они, ну какая нормальная девчонка пойдёт через заросли, и какой нормальный парень пойдёт за ними? Тупею я с этой Сколиной, говорю же.
Однако, пролезая через русские джунгли, остановился, когда две туристки нашли, что искали. Окей, бонус с голыми сиськами засчитан. Мне нравится блондинка, отвязная. Рыжая раздражает ещё больше, какая-то неповоротливая, неуклюжая, зачем-то трётся на этом матрасе, нет чтобы нормально поплавать.
Моя ярость и жажда отмщения уходили на второй план, наблюдая за этими двумя беззаботными дурами. Плавают себе спокойно, считают приколом пробраться на частную собственность и резвиться, сверкая сиськами. Я несколько раз себе задавал вопрос: адекватен ли я? Я, пацан, который с пятнадцати лет перегонял тачки, которые стоили дороже, чем половина домов в нашем дачном посёлке, разумен ли я? Я, который ебашу взрослых мужиков, подбивая их авторитет, слежу за двумя девками, которые мозгами ведут себя как малолетки. Серьёзно?
«Хотелось бы другой жизни», транслирует голос Вероны.
Эту жизнь она имела ввиду? Что ж, подзатянул я с играми следопыта. Будем играть по-взрослому, чтобы спустились на землю мотыльки, решившие подлететь близко к солнцу.
Сколин возвращается в восьмом часу, а то и к полуночи. Ева бывает одна, но приезд сестры не предугадать, придётся постоянно мониторить её. Без свидетелей разберёмся, это только наши дела, третьи лица отменяются.
Оставив сестёр на озере, вернулся в дом. Как и полагал, замки дверей они не сменили, а зря. Окна-то я повыбивал, но и слепки замков не потрудился сделать. У меня есть ключ от каждой двери. За дачей Сколина я бдел, никто кроме меня не мог там хозяйничать.
Никакого труда не составило проникнуть в летник, где решила поселиться рыжая. Спит она крепко, даже скрежет не услышала, а батя её заснул под шум телека, так и не выключив. Опрометчиво для мента.
Спит, даже дыхания не слышно, отчего я подошёл ближе, проверяя, не окочурилась ли? Мне такой исход совсем не на руку. Дышит.
Что ж, раз они считают за веселье вломиться на двор Кручинского, тогда и я могу беспрепятственно зайти, проверить свою старую знакомую. По телу прошла судорога, когда взглядом замер на открытых плечах рыжей, спавшая в сорочке на тонких бретелях. От поднятой руки, уходившая за голову, край лифа слегка приспустился, почти открывая одну из грудей. Темно, а я уловил то маленькое очертание соска, отличающее по тону от оттенка кожи. Сиськи конечно у неё, как у пятнадцатилетней. В ладони уместятся, но объять необъятное точно никогда не светит.
Находиться в чужом доме, будучи сталкером, щекотало нервы с некоторым любопытством. Я достал сигарету и закурил, усевшись в кресло, отлично открывавшее вид на спящую.
Спит и даже не предполагает, что здесь происходит.
Ну что, девочка, это твоя последняя спокойная ночь. Заигралась ты, проживая в гармонии и идиллии, пора и по счетам платить. Взрослеть хочешь? Придётся.
Как по жанру великой классики:
«Я скажу то, что для тебя не новость: мир не такой уж солнечный и приветливый. Это очень опасное, жесткое место, и если только дашь слабину, он опрокинет с такой силой тебя, что больше уже не встанешь. Ни ты, ни я, никто на свете, не бьёт так сильно, как жизнь! Совсем не важно, как ты ударишь, а важно, какой держишь удар, как двигаешься вперёд. Будешь идти — ИДИ! Если с испугу не свернёшь... Только так побеждают!»
Но я тебя не ударить хочу, подставить подножку, называемая справедливостью. А ты расслабилась и всегда жила на расслабоне, пора узнать и посмотреть на мир не через радужную линзу.
Я страдал без отца, когда ты жила со своим отцом, не задумываясь каково ему, если бы оказался в местах очень даже отдаленных, каково ребёнку без единственного родителя? Ты довольствовалась обществом отца, когда я только мечтал об этом, и не мог ни с кем поделиться своими переживаниями. Ты живёшь с отцом, который интересуется тобой, который любит тебя, а мой сломлен и закрылся от всего мира. Твой отец ему в этом помог. Твой отец отобрал у меня моего отца! А я отберу его у тебя! Ты закроешься ото всех, ты узнаешь что такое, когда мир против тебя и лучше в него не соваться со своими глупостями! Выдержишь?
Рыжая открывает глаза, видимо от моих громких мыслей. Сигарета тлеет в зубах, я смотрю на неё не сводя взгляда. Давай, прям сейчас начнём? Я снова злился, моё сердце барабанило, что даже я слышал в кромешной тишине этот вакуумный звук.
- Это ты…
Что?
Кого ты увидела? Эй! Я встал с кресла, она снова заснула. Еле сдержался, чтобы не схватить её за плечи и не встряхнуть, добиваясь правды.
Соберись! Соберись!
Завтра всё решится!