Нет, майор! Спасибо! Я хочу прогуляться.
С вами все в порядке?
Все отлично. Езжайте!
Хорошо, полковник. – Было понятно, что Хорхе навеселе. Машина быстро набрала обороты и скрылась из виду, забирая ее вместе с собой в никуда, в темноту, в неизвестность, точнее в повседневную жизнь.
=
Пабло, как ты мог оставить меня одну на этом вечере?! – Белен возмущалась, хотя в ее голосе было сложно распознать обиду. Блондин сразу же просек, что его супруга хорошо провела время без него.
Мне стало плохо, прости, - он отвернулся в другую сторону, погружаясь в свои мысли.
Я по тебе скучала, - томно произнесла жена и обняла его со спины.
Мне и сейчас плохо. – он мягко убрал ее руку, поцеловал жену в лоб и вышел из комнаты на улицу.
Всю ночь, он снова курил, смотрел на небо, думал о ней. Зашел он домой только тогда, когда уличные фонари потихоньку начали угасать, уступая дорогу дневному солнышку.
=
После этого случая, Марисса и Пабло виделись только пару раз за всю неделю. Один раз в госпитале, другой раз на улице. Эти две встречи, еще больше растеребили душу бедного полковника. Он изнывал от желания хотя бы поговорить.
Сеньора Родригес лучше скрывала свои чувства нежели Бустаманте. Выросшая в приемной семье, она умела прятать внезапно нахлынувшие на нее эмоции.
Естественно, что этот мужчина притягивал ее будто магнит. Каждый раз, когда она ловила на себе его взгляд, она чувствовала, как подкашиваются ее коленки, как начинает ныть все нутро, как бешено стучит ее сердечко, и как румянцем заливаются ее щеки, с головой выдавая ее волнение.
Каждый вечер, она высматривала его прогулки около их дома через плотно занавешенные окна, не смела выйти на улицу и вновь потерять голову.
Когда ее супруг, однажды предупредил ее, что сегодня вечером к ним в гости должна прийти чета Бустаманте, она чуть не вскрикнула от испуга и решительно запротестовала.
Марисса, ты сошла с ума! Что я скажу полковнику? Извините, моя жена не хочет видеть вас и плохо себя чувствует? А сегодня утром, я ошибочно пригласил вас? – Родригес упорно отказывался, абсолютно не вникая в состояние супруги.
Хорхе, чем мы будем угощать их? - сеньора Родригес решила прикрыть свое волнение, переживаниями за еду.
Я уже обо всем позаботился, - супруг решительно посадил ее на стул и продолжил, - вечером я привезу еду из столовой. Я уже договорился с кухаркой об асадо. А чай я сам приготовлю. Не волнуйся. Если тебе плохо, есть еще несколько часов. Полежи и приди в себя.
С этими словами майор вышел и оставил жену в тревожном отчаянии и волнительном ожидании.
=
POV Пабло.
Сеньора Бустаманте, попробуйте этот яблочный пирог. Моя Марисса сама пекла его. – Хорхе Родригес любезно обхаживал мою супругу, а у Мари был такой вид, как будто она впервые видит это кулинарное изделие.
Честно признаться, я торопил время, торопил наступление вечера, чтобы увидеть ее снова, чтобы иметь хоть немного больше времени лицезреть ее. Как сильно меня тянуло обнять ее и как сильно я чувствовал свое бессилие! Мне казалось прошла вечность с последней нашей встречи. Я забыл уже про свою небольшую обиду за то, что она не посмотрела на меня, за то, что не появлялась по вечерам у себя на крыльце.
Белен и Хорхе о чем-то увлеченно шутили, меня же совершенно не волновал тот факт, что моя жена фальшиво и заигрывающе хихикала.
Я старался смотреть на него, но мои глаза сами останавливались на ее лице. Ее щеки горели, и я, сидя напротив, с трудом сдерживал свои порывы дотронуться до них и почувствовать их жар.
Кто-нибудь будет чай? – сквозь туман своих мыслей, я расслышал вопрос Родригеса, - Полковник, вы ничего не ели! Давайте, я заварю всем чай.
Он энергично встал со стола.
Завидую его беззаботности, и ненавижу его за то, что он имеет право прикасаться и любить ее.
Белен решила помочь ему. Ей интереснее общество молодого веселого мужчины. Их шутки были забавны им обоим. Почему-то мне стало дурно от самого себя и от них. А может, это от большого количества сигарет, и слишком приторно-сладкого вина.
Марисса сидела прямо передо мной и молчала. Она не смела даже посмотреть в мои глаза. А я так хотел увидеть ее очи. Я хотел почувствовать себя в ее глазах, также как в прошлый раз в уборной, когда в какой-то миг я смог утонуть в их темной мерцающей глубине.
Как только я заметил, что Белен и Хорхе заняты своими чашками и чайником, я быстро написал записку на салфетке «Не могу так больше» и украдкой двинул к ней вместе с карандашом.
Она тихонько взяла, написала ответ и передала мне. Я открыл и увидел: «Я тоже».
«Нам надо встретиться. Завтра. За церковью»
«Хорошо».
Ее согласие взбудоражило все мои внутренности. Я почувствовал, как вдохновение окутывает меня.
Вообще, вдохновение такая тонкая, необъяснимая вещь. Если бы кто-нибудь три месяца назад, на войне сказал бы мне, что я буду готов сочинять песни глядя на чужую жену, я бы рассмеялся бы ему в лицо и назвал бы его придурком.
А теперь, я понимал, что меня накрыли непредсказуемые и неописуемые чувства, которые стали смещать мои поствоенные ощущения, мою депрессию. Мои военные страхи стали перерастать в другие страхи – в страх открыть глаза и оказаться в мире, где нет ее.
Этот вечер не думал заканчиваться, я начал немного присоединяться к разговорам жены и майора. Я отлично понимал, что успокоение пришло с ее согласием встретиться наедине. Я боялся представить нашу встречу и наслаждался предвкушением. От мыслей, что мы будем только вдвоем мое нутро сладко ныло.
=
От волнения я задергал руль служебной машины. В какой-то момент, появился страх, что она не придет. Мало того, что я приехал на час раньше, я еще бесконечно смотрел на свои военные часы и раз двадцать выходил из машины и садился обратно.
Наконец, я увидел ее.
В аккуратном платье чуть ниже колен, она появилась, как лесная нимфа среди листвы деревьев за церковью. Я быстро вышел из машины и она, заметив меня, второпях пошла в мою сторону.
Добрый день! – голос ее немного дрожал. Кажется, от волнения.
Добрый! – я посадил ее на переднее сиденье, и сам сел за руль.
Завел военный джип с открытым верхом и поехал в более уединенное место. Зачем я это делал? Скорей всего, подсознательно. Хотя, возможно не стоит обманывать самого себя. Я знал куда еду и зачем. Прекрасно осознавая грешность своих действий.
Всю дорогу боялся посмотреть на нее, да и она по всей видимости тоже.
Мы заехали в самую глубину парка, где не появляется человеческая душа. Начал крапать дождик, и я прикрыл верх машины. Пространство вокруг нас резко сократилось и от этого я еще больше ощутил удары своего сердца.
Марисса, я не перестаю думать о тебе. Я хочу не думать, но у меня совершенно не получается, – как мужчина, я решил первым начать наш разговор и вылить наконец измученную душу.
Я тоже слишком много думаю о вас, полковник. И это плохо и неправильно. – Она обернулась, и я тоже. Наши взгляды встретились, и я вновь почувствовал, что тону. Это невыразимо приятно.
Это неправильно, но меня слишком сильно тянет к тебе. – сам не понял, как мой голос понизился.