— Ван, — обратился ко мне этот Даос, никем другим этот Практик быть не мог.
Голос его прозвучал в моей голове, потому что звука в этом месте просто не было.
— Ты стоишь там, где падали Даосы. Здесь осталась их Память. То, что ты ощутил как границу — не просто граница…
Внезапно за спиной Даоса возник сияющий плащ, который разделил Тьму и Пустоту.
Значит, я стою всё еще во тьме, а не в Пустоте. И это я отбивался только от ее отголосков? Что же там, за гранью?..
Плащ? Да, этот огромный плащ — это раскинувшаяся душа этого Даоса, — понял я.
— Ты вошел в Зону Последнего Следа, — сказал Даос, — Бай-Гу отправила тебя увидеть, ощутить это место и стать Настоящим Стражем, потому что только тот, кто победил Пустотника, может называться Стражем Последнего Дозора.
Я взглянул под ноги Даосу, и в тот же миг под ним распахнулся Разлом — трещина в реальности, засасывающая в себя само Время.
— Значит, я должен сделать шаг за…
— За мою спину… — улыбнулся страж и пространство за ним задрожало тонкой пленкой, — Сейчас тебя всё еще охраняют все Стражи… и то, что от них осталось.
Я сделал глубокий внутренний вдох, в котором собирал всю ту смелость, которая была во мне.
Один шаг — и моя слабо светящаяся фигура оказалась за фигурой стража.
И вот теперь все изменилось.
— Ты один, Ван, — прозвучал голос Стража у меня в голове, — В пустоте мы всегда одни. Нет ни брата, ни друга, ни наставника. Пустота не даст нам объединиться. Она разделяет. Именно поэтому пало так много.
Это было именно то, о чем говорила Черепаха. О том, кто я без артефактов, без подарков, без техник, без…чужой защиты, без Ли Бо и своих спутников? Вообще без всего. Без всех этих «костылей» для Практика.
И теперь тут так и было. Я стоял за пеленой. Без защиты последних Стражей. Просто «Я». Я — как сгусток Воли.
Никто меня больше не защитит. Никто не вытащит, как в тот раз, когда божество выдернуло меня из Пустоты и навязало Контракт.
В этот раз я один.
Вдохнуть нельзя. Крикнуть нельзя.
Тело…его нет. Я его просто не ощущаю.
Но есть «Я».
Ни света.
Ни тени.
Ни времени.
Все сжирала Пустота передо мной. Это была еще не она, а лишь ее дыхание, что обволакивало меня, как черная глубокая вода. Неожиданно, еще до того как Пустотник оказался передом мной, я ощутил, как от меня отщипывают по кусочку. По кусочку от моего «Я», от моей личности, будто забирают саму «суть» моего существования.
Пустота, или вернее ее незримые щупальца, попытались дотянуться до моих воспоминаний. Новых. Она хотела стереть память о секте, о времени в деревне, в которой я родился. О моем новом детстве. О встрече с Ли Бо. О Хане, о Школе Небесных Наставников.
Внутри меня мелькали лица…события…обеты…дороги, которыми я прошел.
НЕТ!
Мощный волевой импульс отогнал противные щупальца, которые проникли в мой разум.
НЕТ!
Крик был не ртом, а всей душой. Я один раз потерял часть воспоминаний, но там я ничего не мог сделать, а сейчас я чувствую, что могу. Могу дать отпор. Не силой. Не Ци. Чем-то другим. Душой!
После этих моих слов, мое тело, или вернее проекция души, засветилось.
Да. Я сгусток Воли. Сгусток Души, который подчиняется совершенно другим законам. Я не в Поднебесной. Я вне ее.
Я взглянул на себя — меня окутывал слабый неверный белый свет. Не такой, как у Даосов — золотой, или не ярко-слепящий, как у Святых. Просто обычная Праведная Ци. Но и от нее отпрянули щупальца.
Теперь-то я смог увидеть, что Пустота не так однородна. Вокруг меня она была как рассеянная тьма, а впереди словно поглощала саму себя, и именно там и находились Пустотники. Не один, нет. Я увидел эти небольшие, словно футбольный мяч, черные дыры — по сути бездонные пасти, засасывающие в себя время, Небо и пространство. Паразитов, жрущих Поднебесную.
Я сделал шаг. Стоя на месте Пустотника не победишь.
Ко мне метнулся ближайший Пустотник. Остальные по-прежнему сохраняли неподвижность.
Чем ближе он приближался, тем медленнее двигался, и тем больше я понимал, что с ним что-то не так. Это была бездонная черная дыра, извивающаяся потоками, состоящими словно из живых чернил. Но что-то было не так, чем-то он отличался от других Пустотников.
— Брат… — прозвучал голос в моей голове.
Голос искаженный, хриплый, как из старого патефона, с шипением и помехами, полный бесконечной боли.
Но я его услышал.
Я не сдвинулся с места, а Пустотник кинулся на меня.
Моя рука прикоснулась к этой живой черной дыре.
В голове были слова Бай-Гу.
«Неподвижность, Ван — это не просто отсутствие движения. Это умение быть здесь и сейчас». — Но кроме слов Черепахи, во мне было внутреннее «предощущение» того, что именно так я и должен поступать.