подкладке пиджака бутылки коньяка.
Антонио. И вы считаете, что это не воровство?
Леонидо. Воровство? А кого я обокрал?
Антонио. Тех, кто вас принимает…
Леонидо. Нет, синьор. Все эти бутерброды и бутылки выставлены как раз для
гостей, и они просто обязаны не обижать хозяев.
Антонио. По-моему, не совсем прилично пользоваться гостеприимством, чтобы
уносить что-либо с собой.
Леонидо. Совершенно с вами согласен. Когда приглашают – да! Но меня никто не
приглашает. Так, что обвинять в бесчестии надо не меня, а этого троглодита,
который дает какие-то три тысячи четыреста лир за два сеанса безупречной
работы: на свадьбе и на крестинах. Добавьте к этому общие издержки и
представительские расходы.
Антонио. Общие расходы?.. Вы что, компания по сбыту пылесосов?
Леонидо. Ну, знаете! А прокат костюма?! Вы ведь за него не платите! А ордена!
Что я их, от правительства получил? На все требуются деньги!
Матильда. Вырученные от продажи будильника!
Леонидо. Не надо путать. Ты касаешься экономической организации моей
внутренней политики. Не буду же я принимать подачки от иностранных держав. К
черту шантаж!
Антонио. Так что же будем делать, синьор Леонидо?
Леонидо. О! Сейчас же несите эти несчастные три тысячи четыреста лир!
Антонио. Слушаюсь, синьор Леонидо.
Леонидо. Ну, я пошел на работу. Фьорелла, трость и перчатки!
Фьорелла. Перчатки белые?
Леонидо. Естественно. Иду на свадьбу. Роденгонди и Плонера. Вернусь к
одиннадцати.
Антонио. Да, но, синьор Леонидо, вы знаете, который час теперь? Одиннадцать
будет до того, как вы наденете перчатки!
Леонидо (ошеломленный). Как?! Уже одиннадцать? (Смотрит на Матильду.)
Бракосочетание состоялось в десять.
Матильда. Что ты на меня смотришь! Что ты на меня смотришь! Можно подумать,
будильник спустила я!
Леонидо (с горечью). Свадьба, по меньшей мере, на три кило! Ладно…
Несомненно, боги хотели избавить меня от беспокойства в этот решающий день!
Валерия. Вы только послушайте. Сегодня - решающий день! Его избавили боги!
Леонидо. Молчи, мещанка! Ты все узнаешь в должное время. Придется внести
некоторые коррективы в мой светский вид.
10
Поднимается по лестнице и входит в комнату наверху. Фьорелла снова ставит
пластинку, которую мы уже слышали.
Антонио. Ну, ладно. Я вас покидаю.
Валерия. И поживее! И без того потеряла уйму времени на болтовню.
Антонио. Я не хочу вмешиваться в ваши дела, синьора Валерия. Но в связи с
чулками позволю себе заметить: если вы не получите их в подарок, то, учитывая
честные доходы вашего супруга, боюсь, вам придется и дальше обходиться без
чулок.
Валерия. Не ваше дело! Я со своими ногами обойдусь и без чулок.
Антонио (направляясь к выходу). Кому вы рассказываете, синьора Валерия, кому
вы рассказываете! (Выходит.)
Валерия (с раздражением). Ах, хватит! Фьорелла, выключи, наконец,
проигрыватель.
Фьорелла повинуется.
Сцена шестая
Матильда. Ох уж этот Антонио!. Слишком развязно себя ведет.
Валерия. С кем?
Матильда. Со всеми. И с тобой тоже. Леонидо совершенно прав, он от нас почти
не выходит. Ты только посмотри, что он себе позволяет с медсестрой с третьего
этажа.
Валерия. При чем Антонио, если она сама за ним бегает? «Антонио здесь,
Антонио там…» Без конца. И все норовит затащить к себе.
Матильда. Согласна. Но он тоже хорош.
Валерия. Неужели ты думаешь, что ему нужна эта старая перечница?
Матильда. Старая перечница? А сколько ей лет?
Валерия. Не знаю. Такая как ты.
Матильда возмущена, но в то же время, когда Валерия отвечала, дверь
открылась, и в комнату вкатилось кресло-каталка с дедом Симеоном, впавшим
в детство стариком. Одет он бедно, на голове берсальерская шляпа с пером.
Каталку толкает Веллуто, вор пятидесяти лет, оставивший свое ремесло и
ушедший на покой.
Веллуто. Привет честной кампании! Вот – дедушка!