Даже без волн я, кажется, смогла бы плыть без весла, двигаясь мелкими зигзагами, и резкими разворотами и толкаясь от воды лодчонкой, будто лыжами или коньками, и взбираясь на холмы волн такими полупрыжками с разворотами без всякого весла. Наоборот — в этом водяном хаосе кипящей воды и пены, сталкивающихся волн, оно только мешало, и служило лишь иногда для страховки или мгновенного разгона.
Несмотря на то, что валы достигли чудовищной высоты, я тренировала снова и снова каждое найденное движение или маневр до полного совершенства. И лишь когда отдыхала, седлала большую волну и позволяла ей нести себя к далекому берегу туда, где сходилось тучи и вода.
Но вот странность — само стояние на волне, когда я почувствовала его, вдруг открылось мне неожиданно легко. Словно я уже это умела. Трудность представило только особенности управления лодкой на волне, а саму волну я почему-то чувствовала как свою руку. Но как я не напрягала память, я ничего не смогла вспомнить. Кроме какой-то смутной картинки, где я, совсем маленькая, с разгону прямо с доской вылетаю на песок, и, пробежав по инерции, ляпаюсь, холодная, на кого-то родного и близкого, разомлевшего под горячим солнцем, оглушительно визжа…
Но в Дивеноре нет теплого моря! А океаны холодные и ледовитые! А те, что есть, полны сотнями видами всякой сверхопаснейшей для человека живности, считающей его вкуснейшей едой, как сам Дивенор полон всякими гадами. И забитые, невежественные крестьяне даже боятся подходить к ним. Все хорошие моря уже давно отделились, как Славина или Аэна!
Боже, где же это прошло мое детство?!?
Как не напрягала я память, я так и не смогла вспомнить, на каком языке я визжала.
Но неожиданно вспомнила зато, что доску я освоила так, будто это были мои ноги. Теперь я осваивала лодку, а умение чувствовать волну словно уже было в какой-то мере из прошлого опыта. Но хрупкая лодчонка оказалась куда удобней, маневренней, быстрее, чувствительней доски, хотя и где-то в миллион раз ее сложнее. И увлекательнее! В миллионы раз. Потому что по своей юркости и маневренности давала именно человеку, имеющий гигантский опыт и ловкость, именно невиданную власть над океаном! Истинно, я начинала чувствовать себя в нем как рыба в воде. Даже среди хаоса волн. Хотя тот, кто не имел гигантских накоплений тренировок, навыков, реакции, умений управления собой и лодкой, то есть накоплений сознания, никаких преимуществ бы не увидел и счел бы это издевательством. И это было правильно. Потому что именно накопления Сознания, именно Умения и Мастерство, и давали это преимущество! Именно Мастерство, Ум и
Знания словно преображало обстоятельство, а не нечто физическое, и делали тебя сверхчеловеком, рождая из обстоятельств новое сочетание. Ибо оно было в мастерстве. А кто ленился всю жизнь, ожидая "добрых" обстоятельств, и не накопил умений, знаний, тренировок, тот утонет даже в луже…
Глава 17
Я совершенно не заметила, как настигла парусник, который шел в ту же сторону, что и я, но под другим углом к ветру. Он отчаянно боролся с гигантскими волнами, захлестывавшими и бросавшими его. Я догоняла его по другому курсу, идя со скоростью волны. Но ему приходилось худо! Я как раз подошла, когда громадная волна накрыла его с головой, и он еле вынырнул.
Показалось мне это или нет, что из разломанной в одном месте волной постройки мелькнула фигурка ребенка? И тут же скрылась между волн в месиве кипящих пропастей?
Заинтересованная, я прямо по гребню волны, которая меня несла, скользнула на тот уровень, и, через секунду, когда волна прошла над тем местом, просто выхватила из воды резким жестом ребенка. Ибо волна прошла как раз над этим местом, и, то есть, сама подняла его ко мне. Маленького, ошеломленного… Я чуть не ударилась даже в него лодочкой…
С ребенком в руке, ибо во второй было весло, управлять лодкой стало заметно трудней, и та все норовила соскользнуть. Но я как-то приноровилась, прижав его к груди.
Ребенок был жив, потому что железно уцепился мне в грудь. И даже мешал мне работать, потому что жадно, ненасытно вглядывался в мое лицо, принимая, очевидно, за какое-то сказочное существо или подводную королеву… Я чуть улыбнулась ему, в основном глазами, и слегка прижала к себе, стараясь перелить в него хоть частицу своего мужества и тепла сердца. У него засияли глаза, и он вжался в меня еще сильнее.
Я видела, как на заднюю палубу выскочила фигурка, и с горестным воплем, донесшимся даже сквозь ветер, уставилась в воду. Несмотря на шторм, паруса были приспущены, и корабль начал готовиться к развороту.