Я как-то почувствовала, что у меня есть много таких "сторожей", подчиненных сознания, точнее, подчиненных сознанию как навык… и могущих работать самостоятельно или же наполняться моим я и действовать полностью как часть сознания. Выработанных упорным трудом, тренировкой, мышлением, опытом, реальной работой в реальных ситуациях. Все это не было чудом, а было мое сознание, моя плоть и кровь. И, можно сказать, пот. Пользуясь своим узким сознанием, я расширяла его самое, наслаивая его в качестве навыка. Если йоги, возвышаясь сознанием, наполнялись духом и становились способными охватывать сотни явлений единовременно в одно мгновение в одном чувстве, то я, видимо не обладая этим, использовала свое обычное сознание, чтобы наслоить его мысль и умение в определенных направлениях и навыках. И тем тоже могла охватывать целые структуры, охватывать целые периоды одной мыслью — это называлось знанием. И умением. А внутреннее знание вырабатывается не учебой, а именно сосредоточенной, наполненной пространственной безличной мыслью. Как художник или музыкант вынашивает новую картину напряженным мышлением, так точно сознание по тому же процессу вынашивает знание. То есть новый кусочек сознания внутри себя…
Все эти и многие другие истины были настолько вбиты в меня, что их не смогла затронуть даже тотальная амнезия.
Не поняв даже как оказавшись на острове, лежа в траве и заложив руки за голову, я поняла, что я устала. Я вообще замечала перерывы осознания, видимо сумасшествие еще полностью не ушло. И надо отдохнуть. А может и поспать. И продумать план спасения, замаскировавшись. Потому что плыть без плана — это значит попасть в руки тэйвонту и вообще делать разные глупости.
Но план надо было не просто сконструировать, а тоже выносить, как тот стих, чтоб он был настоящий, самый лучший…
Попотев, я вытащила плот на берег. Так, чтоб его не было видно из протоки, но можно было легко столкнуть в случае чего. А сама, раздевшись, переплыла на соседний островок. Взяв с собой лишь весло. Не столько для того, чтоб плавать с ним без лодки, сколько как оружие. Хотя и дурное. И там устроилась так, чтоб можно было наблюдать за протокой. Вообще-то черт вынес меня туда, где самое сильное течение выходило на многочисленные мели и камни при повороте.
Я решила сладко поспать. В общем, обдумать план…
Ясно было, что плыть на плоту через озеро в пятьдесят километров поперек и еще более вдоль, это бредовая идея. Ибо ты побелеешь, пока их проплывешь на плоту.
Махая лопаточкой… Тем более, под ветром. Тот, кто не гонял плот через большую реку, тебя не поймет. Тебя после этого можно будет повесить на веревочку и выкрутить. Хотя именно я вполне была на это способна и даже вполне собиралась это сделать. В принципе — чепуха. И не такое преодолевали. Но именно эта способность и готовность дернуть на таком фигенпугеле через ледяное озеро меня во мне и смущала. Совсем ли я нормальна, как говорится?
Впрочем, если честно, смущало меня только то, что на плоту будет трудновато уйти от любой лодки или корабля, а заметить его на глади моря можно даже с десятка километров, если забраться повыше на дерево или гору. Но это уже самокритика. И тогда — бери меня тепленькую. Об остальном я просто не думала.
Не думай о своем положении, мысли о движении из него, — бывало, говорил мой тренер. Что не нужно, то не годно.
Я даже не заметила, как уснула. Разбудил меня какой-то глухой шорох на плесе.
Точно ткнулось что-то в песок. Я осторожно открыла глаза и ахнула от удивления. Вот уж чудо из чудес! Никогда бы не поверила. Буквально в сорока метрах от меня течение вынесло на мель утопленную мной самой лодку и било волной, шкрябая ее о камни.