Ну а Марианка, временно покинувшая свое величество, теперь выполняла представительские функции для меня. Показывая всем, что это — дом любви и гостеприимства, наша Венера расхаживала по гостиной, сияла лучезарной улыбкой и вызывала восторг и трепет среди моих гостей, и я вполне их мог понять. Они-то думали, что идут просто к популярному однокласснику, а пришли в святилище карповского божества. А когда она во всеуслышание назвала меня «любимым братиком», судя по взглядам моих одноклассников, в божество в этот момент записали и меня.
Помимо моих ровесников и ровесниц, чуть позже приехали Тамара с Оксаной и буквально с порога накинулась на меня, жадно, аж вырывая друг у другу, расцеловывая именинника в обе щеки, словно напоминая мне, какой отличной командой они могут быть. Едва я оттер лицо от их сочных ярко-красных поцелуев, как заскочили Нелли с двойняшками, и пока их прелестная матушка снова покрывала мои щеки отпечатками зрелых женских губ, паршивки внимательно следили, чтобы она не чмокнула меня куда-нибудь еще, а после сами набросились на меня, как бы показывая, что они лучше мамы — в двойном размере!
В общем, это был день, когда все в той или иной мере близкие мне женщины по-своему выразили, насколько я им дорог и нужен. Кроме одной — которую я вообще-то тоже приглашал.
Я: «Мы режем торт. Тебе кусочек оставить?»
Императрица: «Извини, сегодня не получается приехать. Личные дела.»
Императрица: «С днем рождения, Роман! Завтра увидимся.»
Ну да, конечно, и с чего я думал, что будет по-другому? Передать деньги от твоих родителей можно мне и завтра.
— Ну все, давай! — нетерпеливо похлопала меня по плечу Инна, уже добрые пять минут колдовавшая с зажигалкой над свечками. — Все готово! Загадывай желание!..
Задувая свечи сначала на одном торте, а потом на другом, я пожелал — два раза — чтобы моя жизнь оставалась такой же насыщенной и чтобы все девушки, которые были рядом, рядом и оставались, а те, кто не были, сделали уже правильные выводы и тоже были бы здесь.
— С днем рождения, Рома!.. — дружно проскандировал весь дом.
А следом моя милашка и мои подруги — постарше и помладше — всей гурьбой накинулись на меня с поцелуями. Мне оставалось только пошире раскинуть объятия, чтобы уместить всех…
На следующий день, когда после занятий я уже привычно отправился волонтерствовать, на моем рабочем столе меня ждал сюрприз: открытка и пухлый конверт от родителей Катерины, традиционно поздравлявших меня деньгами. А рядом неожиданно обнаружился яркий пакетик шоколадных мишек с фруктовыми желе внутри и налепленным на него желтым стикером, где рукой заразы было аккуратно выведено: «Вспомнила, что тебе они очень нравились, угощайся и наслаждайся». Вот как, значит, вспомнила…
А ведь и правда когда-то этих мишек — местного карповского производства — я очень любил, мог есть пачками, пока родители их не отбирали и прятали, опасаясь, что я заработаю диабет. Кстати, это было не только мое любимое лакомство, но и Катерины — мы частенько сидели вдвоем, разрывали этот яркий шуршащий пакет и ели мишек вместе, обсуждая, какие вкусы нам попадались. Я даже помнил, какие ей нравились больше всего: виноградные — и когда находил их, всегда по-джентельменски отдавал ей.
В Москве, где я потом оказался, таких мишек было уже не найти, однако моя старая подруга регулярно мне их привозила, когда приезжала с матерью на каникулы. Это было нашей доброй традицией, пока однажды… она ее не нарушила.
Убрав открытку с конвертом в рюкзак — спасибо за подарок, деньги лишними не будут, — я с шуршащей пачкой в руке подошел к сидящей за столом напротив Катерине, которая, казалось, так увлеклась своими бумагами, что не замечала ничего вокруг.
— Будешь? — привлек я ее внимание, потряхивая упаковкой.
— Это же твой подарок, — оторвавшись от бумаг, она перевела глаза на меня.
— Я не против им поделиться.
— Спасибо, — не раздумывая, выдала зараза, — но я не люблю сладкое.
— Ну тогда и я не люблю. Спасибо, — сказал я, положив мишек перед ней, — возвращаю тебе твой подарок.
— И почему? — она пытливо взглянула на меня. — Тебе же они нравились в детстве…
Да, они мне нравились в детстве — и больше всего мне нравилось, как я разрывал эту упаковку и мы съедали всех мишек вдвоем, но разонравились в тот момент, когда однажды я разорвал одну такую упаковку, которую она мне привезла, планируя как обычно съесть все вместе с ней, а она сказала: «я больше не люблю сладкое, оно для детей». И эти мишки внезапно потеряли вкус и для меня. С тех пор, как вернулся в Карпов, я мог есть их здесь хоть каждый день, но больше не взял ни одной пачки.