Не успел я вернуться к самокату, как в кармане завибрировал смартфон, как бы говоря, что я нужен где-то еще.
Императрица: «Я решила свести тату.»
Императрица: «Предложение составить компанию еще в силе?»
Ну я же говорю: я хорошо влияю на девчонок.
Я: «Конечно. В любое время.»
Императрица: «Тогда я еще напишу.»
Втянув сочный терпкий морской вздох, я подхватил самокат и помчался вперед — навстречу своему лучшему будущему. День обещал быть чудесным. Как и лето.
Ep. 171. Лето начинается
— Рооома… Рома… Роман!.. Вставай…
Такой мягкий, такой женственный голос нежно разливался по спальне, вызывая улыбку и привычно будоража. Эх, когда она говорит так, я просто не могу ей отказать. Последнее время Полина не так часто баловала меня этим тоном, однако после моего выпускного что-то явно изменилось… Потянувшись, я открыл глаза и сбросил одеяло. Жалко только, что в кровати никого, кроме меня, не было. Куда лучше, если б ее голос раздавался над ухом и с соседней подушки, а не из глубин дома. Ну что поделать, такая вот она упертая…
С улицы привычно проникало солнце — у нас в Карпове вообще более трехсот солнечных дней в году. Широкие лучи освещали наклонные стены моей мансарды через окна на потолке и огромное панорамное окно на стене. Распахнув створки, я впустил в комнату терпкий морской воздух. Вид открывался роскошный — на спокойные синие волны и возвышающиеся на горизонте горы. Девушки, которые приходили в гости, неизменно восторгались картинкой — еще бы, такая красота. Как говорит одна моя персональная богиня, дать тут можно только за вид. Неудивительно, что в гостевой части дома такой же номер с мансардой был самым дорогим, а в хозяйской — я живу в таком круглый год.
— Рооома… — голос продолжал настойчиво звать снизу. — Завтрак готов!..
Наскоро одевшись, я спустился на первый этаж. Вид у шкворчавшей плиты открывался не хуже, чем из окна — на два сочных загорелых полушария, выглядывавших из коротких шортиков. Эти клочки джинсовой ткани смотрелись как кожура, под которой прятался запретный плод — мол, смотри сколько влезет, но не трогай. А ведь хочется. Ну вот зачем она так одевается? Безумно сексуально. Знает же, что дразнит, или не знает? По ней вообще не понять… Да ладно, кого я обманываю! Конечно, все она прекрасно знает и откровенно кайфует, ловя мои взгляды на своей специально для меня обтянутой заднице. А потом — исключительно из невыносимой упертости — натягивает такую невинную моську, словно в любой момент может раздаться: «Ромк, ну ты куда полез своими глазами?» Дайте этой управляющей уже кто-нибудь Оскар! А затем и я делаю вид, что она не особо меня интересует — чтобы еще больше не зазнавалась. Вот такие у нас теперь тут игры.
Перебросив очередную партию пончиков со сковороды на тарелку, она обернулась, и мне пришлось поднять глаза повыше. «Максимова Полина Вячеславовна, управляющая,» — сообщала надпись на бейджике на ее груди, такой огромной, что тонкая блузка до упора натягивалась на этих шариках и, казалось, готова была вот-вот расстегнуться. Вот она — настоящая русская женщина, ладная, статная, будто бы созданная из одних сводящих с ума изгибов, чьи роскошные прелести могли бы с легкостью выкормить целый выводок детей — такая будет прекрасной женой и отличной матерью, но за неимением семьи вся ее материнская забота доставалась мне и моему гостевому дом.
«Максимова Полина Вячеславовна, управляющая,» — так написано на бейджике у нее на груди. Но для меня просто Полина — потому что я ее подопечный, любовник (статус, правда, пока под вопросом) и работодатель.
Откинув длинные темные волосы, она оглядела меня и усмехнулась.
— А что ты так долго спишь? Поздно вчера вернулся? Большая ночь, да?
Раньше я был ее ниже, и смотрела она на меня сверху вниз. Сейчас же я выше ее практически на целую голову, но она продолжала смотреть все так же: сверху вниз, задирая голову — это ж надо так умудриться-то. А вот когда мы трахались, эта упертая красотка все время была подо мной (вне зависимости от позы), и, несмотря на всю хрень, которую она творит сейчас, я отлично помнил, как ей это нравилось. И по тому, как торопливо она отвела глаза, столкнувшись с моими, я видел, что помнила и она. Помнила и хотела… Да хрен знает, чего она хотела! За всеми ее прибабахами и не разберешь.