— Ну, Ром… — чуть не плакала моя няшка, уткнувшись лицом мне в грудь, чтобы еще больше не радовать стоящего неподалеку папашу, который и так радовался и ее отъезду, и нашему расставанию.
— Не переживай, — погладил я ее, успокаивая, — все будет хорошо…
— Только полгода! Всего полгода… — всхлипнула она.
— И сразу переедешь ко мне! — я крепко обнял ее напоследок. — Как только вернешься…
И если ты вернешься раньше, чем через полгода, то я не буду возражать.
Самолет, которому, как и ее папаше, было плевать на все наши переживания, взлетел в небо, унося ее в Англию, а меня — в депрессию. Целых полгода! Да я едва провел пару дней без нее на Новый год — а здесь целых полгода! Без ее милой улыбки, теплых объятий, нежных поцелуев… Чертова Англия, конечно, не другой конец земного шара, но я ведь не настолько богат, как некоторые, чтобы мотаться туда-сюда. Да у меня даже визы нет…
— Один раз я тебя уже вытащила из подобной депрессии, вытащу и на этот раз! — заявила Алена, глядя на мою хмурую несчастную моську.
— Нет, я! В этот раз вытащу я! — героически вклинилась Влада.
— Девки, спокойно, — миролюбиво изрекла Инна, — мы вытащим его все вместе! Вместе мы сила!..
Следом весь чат подруг кинулся меня бодрить — вкусняшками, ласками и кучей внимания, а я все это благодарно принимал. Никто из них, конечно, не был Даной, но я был рад и благодарен их компании.
— Не грусти, — пыталась поддержать меня и Марианка. — Всего полгода, и она вернется сюда, переедет к нам, и у нас начнется новая счастливая жизнь!..
Вот только полгода казались мне бесконечностью. Я словно завис на паузе в ожидании этой новой счастливой жизни, а пока же просто гулял с Пиратом, встречался с подругами и утешал себя видеозвонками с моей милашкой, которая казалась еще грустнее меня. Так что я крепился и держал лицо (получалось, правда, плохо), чтобы не увеличивать ее грусть — у нее-то там не было ни подруг, ни богини любви, которые бы могли поднять ей настроение, ни Пирата, ни, главное, меня. Хотя и у меня ее не было — и от этого мне снова становилось грустно…
Еще одним следствием нашей разлуки стало то, что я вновь подсел на сериалы, предпочитая в тот период грустные сопливые мелодрамы, которые своей грустью хоть немного отвлекали от моей. Неожиданно даже Полина, не столь активно, как мои подруги, участвовавшая в моем утешении, стала подсаживаться ко мне с домашним попкорном — чтобы пострадать перед экраном вместе со мной.
— Только не приставай ко мне, Ромк, — добавляла она, удобно устраивая свою пышную задницу рядом.
Однако я пребывал в таком подавленном состоянии, что даже не пытался к ней подкатывать. А красотка постарше, немного терявшаяся от подобного расклада, подсаживалась ко мне все ближе и ближе… А потом как-то вдруг предложила досмотреть тот старый сериал, который мы начали вместе аж два года назад, но так и не досмотрели. Мешала то ее бурная личная жизнь, то моя — теперь же мы оба были на паузе, так что нам ничего не мешало снять с паузы хотя бы сериал. Хотя лучше бы мы посмотрели что-то другое…
Наконец-то по прошествии двух лет мы дошли до финала — только чтобы убедиться, что хэппи-энда не будет.
— Знаешь, Полин, — я на миг закрыл глаза, чтобы не видеть титры, — лучше б мы с тобой даже не начинали…
— Почему? — аж подскочив попой на мягком диване, повернулась она ко мне.
— Я, — открыл я глаза, — рассчитывал на хэппи-энд… А это вот что?
Если даже в кино финалы могут быть такими, чего вообще ждать в жизни? Я прям почувствовал в этот момент, как скупая мужская слеза пробежала по моей щеке. Несколько мгновений красотка пристально смотрела на меня, а потом потянулась ко мне, припала упругой роскошной грудью к моей груди и жадно прижалась к моим губам, возвращая мне веру в счастливые финалы, где под аккомпанемент жарких страстных стонов она снова вспомнила, каково это отдаваться мне, а я вспомнил, каково это ее брать. И с этого момента жизнь стала намного бодрее.
— Ах! Ох! Да-да, Ромк!.. Да, сладкий мой!.. Сладкий… — вовсю старалась Полина, поднимая мне настроение своими стонами.
И оно поднималось — поднималось настолько, что потом обильно выплескивалось в нее теплыми сумасводящими фонтанчиками.
— Что, и сейчас никому не говорить? — спросил я у нее после, глядя, как ее наполненное лоно изливается на мою простыню.
— Да говори кому хочешь! — выдохнула она и страстно прижалась ко мне, скрепляя наш возобновленный союз горячим жадным поцелуем.
А затем снова полезла на меня, до крайности изголодавшаяся по моим ласкам. Я же, вернув свое, вновь проникал во все ее укромные местечки, так соскучившиеся по мне — давая им то, что им так нравилось, и вызывая все больше жарких неконтролируемых стонов, в каждом из которых было мое имя: