Я уже писал, что довольно часто выходил в море на других подводных лодках. Как правило, это были выходы для сдачи каких-то нормативов по боевой подготовке. Обычно на борт субмарины прибывали офицеры штаба бригады и эскадры. Очень часто это были одни и те же офицеры, так что мы стали хорошо знакомы. Помню одного капитана 1 ранга, заместителя командира бригады, он очень часто выходил со мной. Делать в море врачу особо нечего, я старался брать на выходы книги. Играть в карты на борту лодки запрещено, только в домино и нарды. Но домино мне не нравилось. А вот в нарды я довольно неплохо играл. Мне по моему заказу сделали набор нард, который вмещался в портфель и я брал его с собой в море. Я набор разукрасил, нарисовал парусник и подводную лодку в бурунах волн. Поэтому у меня была персональная доска для игры в нарды. И очень часто мы играли с этим капитаном 1 ранга. Помню, он всегда брал к себе лицом рисунок с подводной лодкой. Был я в море и с командиром эскадры. Это был контр-адмирал Ю.Сысоев, Герой Советского Союза. Подводник, он одним из первых командиров подводной лодки прошел подо льдами через Северный полюс, всплыл в районе полюса, за что и получил свое высокое звание. Тогда он командовал торпедной атомной лодкой К-181, еще 1 поколения, очень шумной. Эта лодка в сентябре 1963 года всплыла в полынье, хотя была готова выполнить всплытие и после торпедного залпа в лед, если бы не нашлась полынья. Симпатичный, еще довольно молодой, очень доброжелательный, он несколько раз разговаривал со мной в кают-компании и пару раз играл со мной в нарды.
Говоря о субординации на подводных лодках, могу сказать, что она не была такой уж строгой, как на надводных кораблях. Мы, лейтенанты очень редко отдавали честь капитан-лейтенантам и никогда старшим лейтенантам. Начинали приветствовать только капитанов 3 ранга и выше. И нам отдавали честь в основном матросы и старшины, мичмана не всегда. Останавливать мичмана старше тебя по возрасту и читать нотации лично у меня язык не поворачивался. На надводном корабле честь отдавали строго по уставу. Там все ходят по разным палубам, и если корабль тонет, то шансы спастись у всех разные. А на лодке мы все в одном положении. Как правило, гибнет весь экипаж лодки, особенно если она находится в подводном положении.
Хотя для спасения экипажа затонувшей подводной лодки делалось в наше время очень много. Обучение всех членов экипажа легководолазному делу было обязательным. Для этого было УТС (учебно-тренировочное судно). Оно было оборудовано всем необходимым. Бассейны с морской водой, барокамеры, отсеки, в которые подавалась вода или огонь, имитирующие затопление отсека или пожар. Недавно я прочитал в журнале «Популярная механика» об американском учебном судне (копии эсминца). Там имитируется легкий ветерок, легкий бриз, ароматы океанской воды. Всего этого не было на нашем УТС. Но вода, поступающая в отсек, горение ветоши и задымление отсека были настоящими. И действовать надо было по-настоящему. Так в условиях, приближенных к естественным, члены экипажа отрабатывали практические навыки по выходу из затонувшей подводной лодки через торпедные аппараты или шлюзовые камеры, по тушению пожара или заделке пробоины.
Для меня до сих пор самым жутким состоянием в прожитой жизни осталось воспоминание о выходе через трубу торпедного аппарата. В полном снаряжении подводника, с ИДА-59 (индивидуальный дыхательный аппарат) пролезть в трубу диаметром 533 мм человеку моей комплекции не так просто. Да еще находиться там вместе с двумя подводниками в полнейшей темноте, ждать, когда труба будет заполнена водой, а потом по сигналу вылезать из неё наружу, в бассейн с водой стало памятным на всю жизнь. Термин «мусинг» (узел на тросе, соединяющем всплывший аварийный буй и затонувшую лодку) мне как родной. Когда в кинофильме «42 метра» о затонувшей подводной лодке мичман, которого играет артист Галкин говорит впервые выходящему из лодки герою, которого играет артист Маковецкий «И по мусингам, по мусингам» у меня озноб по коже пробежал. Задержка на каждом узле (мусинге) позволяла подводнику избежать кессонной болезни (закипания азота в крови). Сколько барабанных перепонок матросов порвалось, потому что они неправильно себя вели при всплытии с глубины 30 метров методом свободного всплытия. А нервный шок у обеспечивающего персонала, когда из трубы торпедного аппарат вышли 2 матроса, а третий нет (вздремнул в полной темноте). Стали закрывать переднюю крышку, чтобы откачать воду, вытащить через заднюю, а он проснулся и стал вылезать, его прищемили крышкой. Так что было много разных нервных ситуаций во время этих тренировок на учебно-тренировочном судне.