Получив в первый раз денежное довольствие, все молодые офицеры должны были «прописаться» в экипаже. Т.е. повести всех офицеров в ресторан «Зеркальный» недалеко от нашей береговой базы, на площади Луговой во Владивостоке. Нас было четверо, поэтому вся эта процедура растянулась на 4 месяца. Не все офицеры могли пойти в ресторан, по-моему, лишь один раз ходил на «прописку» командир лодки Сергиенко В.К. Но Сайпулаев ходил на все. В то время денежное довольствие на флоте выдавали 14 числа, и лишь подводникам на день раньше – 13. Поэтому в этот вечер в ресторанах Владивостока «гудели» только подводники. У остальных флотских денег на ресторан не было. И это было хорошо, всегда можно было заказать столики для всех своих офицеров. Обычно в ресторанах рядом сидели гражданские моряки, пришедшие с морей с толстыми пачками денег, и швыряли ими направо и налево. Это очень не нравилось Сайпулаеву, и почти каждый раз все заканчивалось дракой. Ему, горячему представителю Дагестана, где все виды борьбы известны и популярны, ничего не стоило спустить гражданского моряка со второго этажа ресторана «Зеркальный», где был зал.
Однажды Абдрахман пригласил нас с Володей Беловым на день рождения своего сына, которому исполнился 1 годик. Забавный черноволосый и черноглазый малыш, красивая, восточного типа жена, которая приготовила сказочное угощение. В основном были традиционные блюда дагестанской кухни, очень неожиданные и удивительно вкусные. Я, как уже имеющий опыт отец, взял на руки Гамзатика, как его звал Абдрахман, и посюсюкал, сделал козу, как обычно делается в русских семьях. Видимо, в Дагестане так не принято, поэтому и ребенку, и его родителям это очень понравилось. Вечер прошел замечательно, и наши отношения с Сайпулаевым стали еще ближе.
Подводная лодка закончила ремонт, начались заводские испытания. Наш очень молодой и некрепко сколоченный экипаж, где большинство молодых матросов и старшин не выходили в море, вызывал беспокойство и у командира, и у Сайпулаева. Ведь от того, как будут действовать его подчиненные, зависит, сможет ли субмарина отойти от пирса, отдифферентоваться, дать надводный ход под дизелями и подводный ход под электромоторами. Погрузиться и всплыть, наконец. Чувствовалось его волнение. Я ощущал это по его командам, когда он проводил «подготовку корабля к бою и походу» вместо традиционного утреннего «проворачивания оружия и технических средств». Голос звучал как-то громче и четче обычного. Я, как командир второго отсека, стоял у динамика общекорабельной связи и, получая команду из центрального поста, повторял её подчиненным в отсеке. А по выполнению приказа докладывал в центральный. Но тревоги Сайпулаева были напрасны. Несколько пришедших с других подводных лодок опытных старшин на должности трюмных, дизелистов и электриков помогли ему сделать из вчерашних салаг более-менее умелых матросов.
Сайпулаев был знающий и требовательный офицер. Как коммунисту, ему поручили проведение политзанятий среди личного состава. И он очень умело это делал. Мне наш замполит рекомендовал поучиться у Абдрахмана, когда и меня назначили пропагандистом. Но вот его непосредственный подчиненный Володя Белов доставлял ему больше хлопот, чем все подчиненные БЧ-5, вместе взятые. Бывают такие неудачливые люди. Не буду перечислять все, что за первый год службы случилось с моим сослуживцем Беловым, мы с ним были более близки, чем с другими офицерами. Видимо, нас сближал Абдрахман, который часто просил меня оказать ему помощь в перевоспитании своего командира группы движения. Общими усилиями нам это удалось. Белов стал более собранным и ответственным, к нему стало меньше замечаний и от командира лодки, и от Сайпулаева. Взрослел офицер.
В эту пору среди механиков подводных лодок было популярно стихотворение, написанное курсантами училища подводного плавания в городе Пушкине под Ленинградом. Там писалось о тяжелой доле командиров БЧ-5. Я уже не помню много слов из этого стихотворения, лишь самое начало и конец. Начиналось оно так: «В древней солнечной Элладе, а точней в Афинограде, на заре античных лет жил мудила Архимед. Как-то раз он поднабрался, еле до дому добрался. И в бассейн тут наш мудрец, освежиться что б, полез. Смотрит он в хмельном бреду философски на елду. На земле она свисает, а в воде наверх всплывает. С криком «Эврика» вскочил и такой закон открыл: «На погруженное тело, как оно бы не хотело, давит сила по подъему, равная его объему». Сей закон довел людей до подводных кораблей».
Стихотворение длинное, там упоминаются и Джевецкий, и Якоби, и другие создатели «потаенного» судна. И все не очень добрыми словами. В заключение несколько последних строк из него: «Только лег поспать тут малость, так и есть, опять сломалось. То пожарчик, то вода, то другая ерунда. И куда не оглянись, хоть убейся, хоть топись! А виновник этих бед был мудила Архимед». Мне трудно было судить о художественной ценности этого стихотворения, но что у механиков на подводной лодке нелегкая доля, я полностью согласен. Недаром командир БЧ-5, как и старпом, имел звание лишь на 1 ступень меньше командира подводной лодки, в то время как другие офицеры на 2-3 ступени.