На рейде
День начинался, как и два предыдущих. Наша старенькая субмарина болталась на рейде в проливе Босфор Восточный (Прим. – пролив, отделяющий остров Русский от материка районе в Владивостока), мерно покачиваясь своим узким, сигарообразным корпусом на волнах от проходящих мимо судов. Был апрель 1972 года, и подводная лодка Б-62 завершала сдачу задач боевой подготовки после длительного капитального ремонта. Как обычно, после пробуждения я понялся на мостик, чтобы подышать свежим воздухом, спросив разрешения у вахтенного офицера, старшего лейтенанта Зуба. Я не курил, поэтому остро чувствовал запах сигаретного дыма из ограждения рубки, где наслаждались своей пагубной привычкой несколько матросов и старшин.
– Что это за тяга такая к куреву, все прекрасно знают, что это яд, и для легких, и для сосудов, и рак может быть от курения? – думал я, поглядывая на людей, жадно затягивающихся дымом. Вспомнилось, как однажды нам пришлось выйти в море по тревоге, и почти никто из матросов не успел запастись сигаретами или папиросами. Так заядлые курильщики нашли выход – стали курить чай из пачек, который находился в ящиках с аварийным запасом продуктов. Пришлось дать команду, чтобы все вахтенные офицеры требовали показать, что курит человек на мостике, и если это была самокрутка, безжалостно отбирать, и гнать такого курильщика вниз. И мой неприкосновенный запас в виде пачки сигарет, которая всегда было в моем портфеле наряду с бритвенными принадлежностями, нижним бельем и книгами, постепенно исчез, так как пришлось давать по одной сигарете особо страдающим заядлым курильщикам из числа офицеров.
Я огляделся вокруг. Впереди и по корме стояли на якоре несколько торговых судов, дожидаясь, когда им разрешать подойти к причальной стенке, чтобы разгрузиться или, наоборот, загрузить свои трюмы всякими товарами. Вдали виднелся Владивосток, но лишь частями были видны дома на сопках, на мысах Эгершельд и Чуркина. А где-то правее был вход в бухту Улисс, где была береговая база 19-й бригады подводных лодок Тихоокеанского флота, куда была приписана наша субмарина. Все сопки, окружающие город, были одинакового серого цвета, листья на деревьях еще не распустились.
До нашей базы было полчаса хода, но командир предпочитал останавливаться после сдачи очередной задачи на рейде, стоя на якоре, чтобы экипаж оставался в тонусе, неслись вахты, как положено в море. Я вспомнил, как вот так же на якоре мы стояли недалеко от острова Путятин во время заводских ходовых испытаний. Ходить в бухту Золотой Рог, где в 178 заводе стояла наша лодка, было далеко, и командир предпочитал останавливаться на ночь на якоре у острова. А на самом острове был рыбзавод, и туда заходили рыболовные траулеры с рыбой на борту, чтобы выгрузиться. Мы семафорили им, чтобы они подходили к борту, и интересовались, какая рыба есть на борту, и есть ли крабы. И если было то и другое, брали энное количество и рыбы, и крабов в обмен на спирт. Тут же наверх с каждого отсека вызывались матросы, которые чистили рыбу, крабов и потом относили на камбуз. И на вечерний чай для офицеров были крабы, а матросы и старшины с аппетитом уплетали свежую морскую рыбу. Утром в первых лучах солнца корпус субмарины напоминал огромную рыбу из-за рыбьей чешуи, которая в большом количестве была на лодке. Но потом мы погружались, и при всплытии корпус лодки был как новый. Впрочем, он и был новым, после замены почти всего легкого корпуса во время капитального ремонта.
На мостик поднялся заместитель командира по политической части, капитан-лейтенант Кудлаев, с которым у нас сложились очень теплые человеческие отношения. Это был настоящий комиссар, который все время был с личным составом, что-то объясняя, советуя, подсказывая. К нему охотно обращались все матросы, старшины, да и офицеры не чурались выслушать совет этого очень порядочного человека. Еще в первый месяц службы у нас с ним состоялся разговор, где он дал мне совет: