В нашем случае, поиск проблемы и просьбы отступить – не препятствие. Есть много вещей, которые можно предложить исправить, и в идеале всё это вполне может помочь улучшить общество. В этом нет ничего плохого. Проблема в самопровозглашённых святых мудрецах, которые не выходят на свет, и обычных добрых людях. Их ход мыслей до предельного прост. Шумиха есть зло, острые проблемы есть зло, существование критики – зло, поэтому они, не задумываясь и не изучая вопрос, голосом праведника нашёптывают исподтишка: «Это плохо, поэтому прекратите», не неся ответственности за свои разрушения… Не извиняйтесь – всё равно не прошу! Это говорю вам я, Единственный и Неповторимый, Неслыханный со дня сотворения мира, Мудрейший, и посему я не приближаюсь ко злу, и не поправляю свою корону, лёжа под сливой. Слова «политкорректность», «безрассудность» и «неподобающе» сами по себе стали знаменем, которое несут беззвучные массы и громкие меньшинства. Сила большинства – это своего рода закон. В войне значение имеет количество. Количество – это сила. А сила – это грозно. Сила способна низвергнуть почти кого угодно и что угодно. Значит, нужно заниматься спортом, тренировать силу. Понимаешь? Не-а, не понимаешь.
Я понимаю только то, что ситуация с промом очень сложная. Пока что про пром знают только ученический совет, часть совета попечителей, и сама школа, но, если требования об отступлении и мнение о недопустимости прома распространятся, это будет весьма на руку тем, кто его пытается отменить. Если сидеть сложа руки, то вернуть всё вспять будет только сложнее. С другой стороны, мы ничего не можем сделать.
– Это тупик… – сказал я, устало усмехнувшись.
Как внезапно сенсей посмотрела мне в глаза. Её тёплый взгляд словно ожидал от меня какого-то ответа. Она поставила локти на колени, разжала пальцы и произнесла размеренным тоном:
–Ты всё-таки хочешь реализовать пром…
То же самое она спросила у меня по телефону, поэтому я не нашёлся, что ответить. Но Хирацука-сенсей говорит мягко, ни малейшего обвинения в её голосе нет. Моё замешательство вызвано тем, что ещё неизвестно, буду ли я участвовать. К тому же, мне немного неловко из-за того, что я ей опрометчиво ответил по телефону. Но я и не могу отказаться от своих слов. Поэтому я расслабленно кивнул; возможно, это выглядело, будто я опустил голову.
– Не знаю, правда, стоит ли это делать… – вырвалась у меня неоднозначная фраза. Я не мог сказать это громко из-за одного слова в моей голове.
Созависимость.
Я не могу не согласиться с оценкой, которую дала Юкиношита Харуно моим с ней отношениям. У меня просто нет ничего, чем я мог бы эту оценку опровергнуть.
Мой голос ослаб, и взгляд опустился. На линолеумном полу было несколько несовершенных чёрных кругов, говорящих о долгих годах службы. Его никто не ремонтировал, мне даже кажется, что из-под дыр проступает бетон. Вскоре я краем глаза заметил, как Хирацука-сенсей положила одну ногу на другую.
– Ну да. Юкиношита не хочет, чтобы ты участвовал.
Подняв голову, я увидел серьёзный взгляд. Действительно, Юкиношита Юкино против моего участия, и Хирацука-сенсей тоже это слышала. Похоже, именно на это Хирацука-сенсей и намекает. Или, судя по тому, что Юкиношита решила скрыть от меня отмену прома, Хирацука-сенсей могла услышать это без меня. Есть также вероятность, что Хирацука-сенсей знает что-то, что скрыто от меня. Из-за таких мыслей я не смог ничего ответить, лишь как-то криво улыбнулся. А-а, это у меня сработали мышцы лица, которыми я очень редко пользуюсь, и получилась ироничная улыбка.
Честно говоря, я прекрасно понимаю, что хлопот будет много, да и предстоящие философские беседы меня уже начинают удручать, к тому же, мы наверняка ничего хорошего не придумаем. И несмотря на это, я почему-то решил для себя, что пойду на такой шаг. Поэтому, наверное, я просто усмехнулся. Увидев такую улыбку, Хирацука-сенсей тоже добро улыбнулась.
– Но ты всё равно пойдёшь.
– Ну, я уже привык быть ненужным.
Так было и раньше – я всегда делал то, что меня не просили. Вряд ли эта дурная привычка подлежит лечению. В ответ Хирацука-сенсей пару раз хлопнула глазами и отвернулась, не в силах сдержать смех. Она так весело смеялась, что я грозно на неё посмотрел, и она, прокашлявшись, спрятала улыбку.
– Ой, извини. Это я от радости.
После чего она грустно опустила брови.
– Но и Юкиношита со всех сил пытается что-то изменить. Я хочу её поддержать. Поэтому я не знаю, стоит ли так просто ей помогать. Возможно, ты ей помешаешь, особенно сейчас, когда мы зашли в тупик.