— Больше всего на свете ненавижу баб, которые думают, что плачем можно решить любую проблему. Хаято, что будем делать? Они просто повторяются.
— …Ещё двое. Выбирайте быстрее, — равнодушным голосом сказал Хаяма, задавивший все эмоции.
Тобе сделал несколько боксёрских движений.
— Хаято, будет быстрее просто отлупить этих соплячек.
— Я дам им тридцать секунд.
Хаяма установил крайний срок, словно поняв, что иначе всё так и будет продолжаться. Он жёстко наложил на девчонок оковы, известные как время.
— Он нас не отпустит, даже если мы извинимся… может, позвать учителя?
— Ну-ну, мне даже представить страшно, что может случиться, если наябедничаете. Я вас запомнил. — Тобе парой фраз зарубил идею на корню.
Девчонки замолчали, исчерпав все варианты. Лишь время продолжало идти.
— Осталось двадцать секунд. — В голосе Хаямы не было никаких эмоций.
После короткой паузы кто-то из девочек пробормотал…
— …Пусть будет Юка.
— Юка, ты останешься, — подхватил другой голос, погромче.
— …Я тоже думаю, что так будет правильно, — прозвучал спокойный третий голос.
Одна из девчонок вздрогнула, наверно, Юка. Её лицо побледнело. Она уставилась на девочку, которая до сих пор молчала.
Та опустила глаза и отвернулась.
— …Прости, у нас нет выбора.
У Юки задрожали губы, словно она не понимала, что происходит.
Юкиносита рядом со мной подавила вздох.
— Нет выбора, хех…
Верно, нет выбора.
Никто просто не может противостоять потоку. Потому, даже если у кого и были опасения, они всё равно ничего не могли сделать.
Ты не можешь противостоять общему мнению. Бывают моменты, когда у тебя нет иного выбора, кроме как поступить вопреки своим истинным чувствам.
Все так говорят, все так поступают, и если ты поведёшь себя иначе, ты уже не сможешь оставаться одним из всех.
Но не существует такого человека – «все». «Все» не разговаривают, «все» не бьют тебя. Они не сердятся и не смеются. «Все» – это иллюзия, созданная волшебством группового мышления. Это призрак, рождающийся сам по себе. Призрачный дух, призванный скрывать маленькое индивидуальное зло. Который за счёт чудовищной трансформации способен сожрать кого угодно, не входящего в их круг друзей, и даже проклясть своих собственных друзей. И бывшие друзья тоже становятся помехой.
Вот почему я это презираю.
Я презираю мир, обозначенный словом «все».
Я презираю мир, построенный на спинах козлов отпущения.
Я презираю пустые идеи, построенные исключительно на лжи, отвергающие даже доброту и справедливость, превращающие их в оппортунизм, постоянно тебя раздражающие.
Ты не можешь изменить прошлое и не можешь изменить мир. Ты не можешь изменить то, что уже произошло, ты не можешь изменить «всех». Но, как я уже говорил, ты не обязан становиться рабом системы.
Ты можешь отбросить прошлое, сокрушить под ногой мир и позволить всему пойти насмарку.
— Десять, девять… — Продолжал обратный отсчёт Хаяма.
Руми крепко зажмурилась. Она сжимала в руках висящий у неё на шее фотоаппарат, словно свой защитный амулет. Наверно, в душе она будто молилась.
— Восемь, семь…
Младшеклассницы зло зарычали, всхлипывая. Тёмный лес поглотил их ненависть, уплотняя тьму.
Почти пора. У девчонок было более чем достаточно времени, чтобы осознать и себя, и намерения тех, кто рядом с тобой. Остаётся лишь выйти из тени и весело сказать «Мы вас разыграли!» Я предвижу, что меня ждут обвинения и ругань, но с этим я справлюсь. Эта мысль промелькнула у меня в голове, и я начал подниматься.
— Подожди.
Кто-то потянул меня за рубашку, воротник перехватил горло.
— Что? — Просипел я.
И обернулся. Юигахама не отрываясь смотрела на Руми. Сообразив, что к чему, я тоже присел.
— Пять, четыре, три…
— Прошу прощения…
Руми подняла руку, останавливая Хаяму. Обратный отсчёт прервался. Хаяма посмотрел на неё, одними глазами спрашивая, в чём дело.
В этот момент всё и случилось.
Полыхнула яркая вспышка. Щёлк, щёлк, щёлк – послышались щелчки затвора. Поток света хлынул в ночную тьму, окрашивая всё вокруг ослепительной белизной, насколько видел глаз.
— Бежать можете? Сюда! Быстрее!
Сквозь мерцание в глазах я услышал голос Руми, а затем топот пронёсшихся мимо меня шагов. Я понял, что произошло, но несколько погодя.
— Это сейчас… вспышка была, да? — Я потёр глаза, постепенно снова привыкающие к темноте.
Надо полагать, Руми воспользовалась висящим у неё на шее фотоаппаратом. Неожиданное срабатывание его вспышки подействовало не хуже шоковой гранаты.