Я всё ещё поддерживала отношения со всеми с кем была знакома в те годы и мы подолгу болтали по телефону, вспоминая те времена, но в целом, я мало думала обо всём этом, пока однажды, всё не изменилось.
Глава 11. О том, как мы убивали Джими Хендрикса
Семена событий, о которых я хочу рассказать, были посеяны ещё в 1981 году, когда кто–то позвонил мне и сказал, что хотел бы мне подарить экземпляр книги под названием 'Scuse Me While I Kiss the Sky, биографию Джими, написанную неким Дэвидом Хендерсоном, который вроде бы покинул Англию.
— Возможно, она вас заинтересует, — голос в трубке звучал приветливо.
Я отправилась в книжный магазин в Илинге, и они мне протянули экземпляр книги. Определённо, это было мне интересно. Дэвид Хендерсон был активистом левого крыла борцов за права чёрных американцев. Начала читать и поняла, что для белых начались трудные времена.
Когда автор дошёл до меня, то в сильных выражениях дал понять, что я постоянно торчала на кислоте и что, именно я, спровоцировала увлечение Джими кислотой и алкоголем. «Кислота и алкоголь, — пишет Хендерсон, — переместили Джими в другое место.» Как я понимаю, этой фразой он хотел сказать, что кислота и алкоголь убили его. Я почувствовала, как гнев стал просыпаться где–то внутри меня. Не могу сказать, что всё, о чём он пишет полное враньё. Это было бы ошибкой с моей стороны. Допустим, это так, тогда все люди по всему миру, для кого дорога память о Джими, могли бы собраться и отомстить тому человеку, если бы они были убеждены, что тот виновен в смерти Джими. И какому–нибудь психу было бы не трудно узнать, где я живу.
Там было ещё многое написано обо мне, но когда он начал рассказывать о Монике Даннеманн, девушке, с которой был Джими в ночь смерти… Я не знала её, пока не прочла её имя в газетах на следующий день после смерти Джими. До 1981 года я практически ничего не знала о ней. Фактически автор обвиняет её в смерти Джими, говоря, что она недостаточно внимательна была к нему в последние часы его жизни. Оказалось, это мы обе, белые женщины, виновны в том, что мы развратили Джими и довели его до могилы.
Я поняла, что должна что–то сделать, и уверена, Моника чувствовала тоже самое. Я решила переговорить с ней по поводу этой книги, но никто, кого я знала, не был с ней знаком, и я не была уверена, смогу ли я её вообще найти.
Я решила поместить небольшое объявление в Evening Standard, основной лондонской газете, в котором просила её связаться со мной. Объявление напечатали, и через несколько дней я получила письмо из адвокатской конторы, где говорилось, что они представляют интересы Моники Даннеманн и она просит прислать им подтверждение, что я именно та, которая поместила объявление. Я выполнила их просьбу, и ещё написала, чтобы они передали ей, знает ли она что–нибудь про эту книгу и если знает, намеривается ли предпринять какие–либо шаги.
Скоро Моника связалась со мной и предложила встретиться. Я пригласила её приехать к нам в Илинг и также позвала Ноэла и Мича, чтобы мы все вчетвером смогли обсудить книгу, главными героями которой мы были.
Ноэл и Мич приехали первыми и мы все расселись в эркере, поглядывая на окно, скоро ли появится такси на дороге. Мы все трое напряглись, не веря глазам своим: кто–то вышел из такси и стал расплачиваться с водителем. Женщина была одета исключительно экстравагантно, в стиле Джими, будто не прошло 10–и лет со дня его смерти и мода 60–х не низверглась в глубины исторических книг, но теперь, в лучшем случае, вызывает только улыбку. Расклёшенные брюки из мягкого бархата, широкий ремень и кофточка с воланами и рукава а-ля Том Джонс. Она выглядела как потерявшийся осколок 60–х.
Мы вели дружеский разговор, она рассказывала, как умер Джими. Мы все сидели за круглым обеденным столом в углу гостиной. Она поставила на стол диктофон и спросила, не будем ли мы против, если она будет записывать наш разговор, потому что её английский не настолько хорош, и это поможет ей в будущем что–то заменить.
— Я сделаю две записи, — обещала она, — я дам вам копию.