Джин была очень музыкальна. Он часто открывала свой небольшой проигрыватель и ставила пластики со старыми танцами 40–х и кружилась по комнате, притоптывая в ритм. Она играла на пианино так хорошо, что меня каждый раз завораживала её игра. Впервые в жизни я поняла, что музыка может спасти от угнетающего однообразия будничных дней. Я воспряла духом и её игра помогала мне забывать реальность.
Дом Джин и Эдвина стоял на самой окраине муниципального посёлка и Джин, казалось, была навсегда покинута своими друзьями и соседями. Она не хотела меня видеть в своём доме, а я не хотела там находиться. Столкнулись два неуживчивых, упрямых характера и очень скоро она поняла, что я гораздо сильнее её. И в который раз перед отцом встал выбор.
Я всегда считала, что тётушка Лил — племянница моей бабки. Она жила со своим мужем Джорджем, добродушным булочником, работающим по ночам. У их дочери уже давно своя семья и прошло много лет с того времени, когда в их опрятном чистеньком домике рос ребёнок. У тётушки Лил была страсть к азартным играм и моя жизнь превратилась в бесконечную вереницу каких–то людей сменяющих друг друга за карточным столом в гостиной. Долгими вечерами я сидела в углу с книгой в руках, пока тётушка Лил со своими карточными друзьями вели серьёзные баталии в бридж. Мне часто вспоминается та комнатка за мебельным магазином, где мне удавалось ухватить несколько часов сна перед тем, как идти в школу.
Ещё тётушка Лил любила своих волнистых попугайчиков, их клетка стояла в гостиной, где не смолкал их щебет, прерывающийся только на ночь, когда тётушка накрывала клетку чёрным платком, чтобы они не мешали спать. Я никогда не стала бы держать птиц дома. Нет, я ничего не имею против птиц, я даже кормила их у нас в саду. Но чтобы они летали вокруг меня — от этого мне становилось жутко. А тётушка Лил часто выпускала своих любимцев из клетки и они летали по гостиной.
Однажды, когда я сидела на их до блеска вычищенном диване Джоуи сел мне на плечо, его крылья хлопали прямо перед моим лицом. В страхе я схватила его и он с силой клюнул мне в палец. Я запаниковала и, разозлившись, зажала его в кулаке. Пальцы сжались инстинктивно, их было не разжать пока его маленькое жёлто–голубое тельце не перестало трепыхаться у меня в руке и я не смогла вытащить его острый клюв из моего пальца.
Не зная, что делать с телом моей жертвы, я снова запаниковала и засунула скомканное маленькое тельце обратно в клетку, где оно осталось лежать на полу с осуждающим видом. Я была уверена, что они поймут, что это сделала я, которая, по общему убеждению, являлась ужасным ребёнком, но я не могла позволить себе какой–нибудь трусливый поступок. Когда тельце было обнаружено, в доме наступила внушающая мне страх скорбь и, к моему, нет, не смущению, а к моему удивлению, не было ни намёка на возможность злостного убийства.
Уже прошло несколько месяцев, как я жила в доме Лил и Джорджа. Однажды приехала их дочь Джун и все взрослые собрались в гостиной, закрыв дверь прямо передо мной. Я старалась подслушать о чём они говорят, но разобрала только обрывки фраз. Кажется, муж Джун, пожарный, был арестован за непристойное поведение. Я не знала, что это значит, но понимала, что это что–то очень серьёзное. Определённо, из–за этого он должен был потерять работу. Новость всех потрясла. Решили, что в такое тяжёлое для семьи время им нужно объединиться. Так я попала в новый дом.
С каждым переездом мне приходилось менять и школу. Я справлялась с вынужденной сменой друзей и педагогов, но становилась все более непредсказуемой и настойчивой.
Моя тётя Катлин была замужем за Дермотом, очень богатым человеком, и жила в большом доме эпохи короля Георга. Дом носил название «Орлиная вилла» и стоял в пригороде Дублина. Её дочь, Колетт, на несколько лет старше меня, уже ждала моего приезда и даже более того, она придумала как избежать моего вселения в её комнату. Меня «низвели» на второй этаж, поставив кровать в великолепную художественную мастерскую, для меня это было даже лучше. В доме в основном обжиты были только кухня и гостиная, кругом фамильное серебро и старинная мебель, совершенно неподходящая обстановка для ребёнка, вроде меня.
Тётя Катлин отправила меня к зубному, который вылечил мне все зубы, несмотря на то, что внизу я уже давно потеряла несколько и жевала дёснами. Ещё она придумала, что делать с моим отсутствием образования. Она решила, что женский монастырь самое подходящее для меня место и я была определена в дневную школу для девочек с академическим образованием при монастыре Благочестивой Веры.