— Стал спокойнее. Увереннее.
Я зачерпнул остатки бульона:
— Просто повзрослел.
— Это тоже, — он кивнул, сделав ещё пару глотков. — В тебе появилась глубина.
— Глубина, значит, — повторил я с иронией. — Вряд ли это та характеристика, которой я хотел бы, чтобы меня описывали. Звучит как диагноз. «Пациент, у вас острая глубина личности. Прописываю просмотр аниме-комедий и поменьше думать о жизни».
Отец рассмеялся, и в его смехе я услышал то, чего так давно не хватало — настоящую радость.
— Я скучал! — посмотрел он мне прямо в глаза. — По твоим фразочкам! И занудному характеру!
Я ухмыльнулся:
— Знаешь, бать, я тоже скучал. За эту неделю, без памяти, столько всего произошло. Я будто прожил целую жизнь. И, признаться, рад, что всё вышло именно так. Амнезия подарила мне кое-что бесценное.
— И что же? — в его глазах мелькнуло любопытство.
— Возможность посмотреть на себя со стороны. Понять, что не нужно бояться менять свою жизнь. У нас для этого тысячи попыток. Каждый день — новая возможность всё поменять.
— Хорошие слова, Казума, — отец кивнул, а затем просто вернулся к своей лапше.
А я к своей.
Когда доели, батя вытер рот салфеткой и откинулся на стуле, расслабившись.
— Представляешь, — он усмехнулся, но в глазах мелькнуло что-то серьёзное, — дед звонил. В слезах.
Я удивлённо поднял бровь, но промолчал, ожидая продолжения.
— Что ты с ним сделал? — спросил он, и его ухмылка стала шире.
— Озвучил ему то, что давно лежало на его сердце, — ответил я спокойно. — Вам пора помириться.
Отец запрокинул голову, разглядывая старые балки под потолком. На лице читалась застарелая боль:
— Ты ведь знаешь, я зол на него за прошлое, Казума. После всего, что он сделал…
— Он любит тебя, бать, — перебил я тихо. — Просто гордость и долг всегда были его проклятием.
В тусклом свете бумажных фонарей его лицо казалось моложе, как если бы время на миг отступило, вернув того юношу, который когда-то осмелился полюбить дочь Кобаяси.
Я же продолжил:
— Знаешь, сколько раз он хвалил меня, приговаривая, что я так похож на своего отца? «Упрямый, как отец», «Умный, как отец», «Думаешь, как отец». Поверь, для него это высшая форма комплимента…
Отец замер.
— Серьёзно? — на его лице мелькнуло недоверие.
— Серьёзно, — смотрел я ему прямо в глаза. — Так что дай ему шанс, бать.
Он молчал, разглядывая свои руки, затем глубоко вздохнул:
— Раз ты так говоришь, — и поднял на меня взгляд, — то соглашусь на ужин с ним. Только ради тебя.
Я улыбнулся, подцепляя палочками последний кусочек мяса:
— Мудрое решение.
Отец усмехнулся и покачал головой:
— Ты становишься всё больше похож на Каору, — хмыкнул он. — Та же манера добиваться своего. Бульдозер во плоти.
— Кстати, о ней, — я заговорщически подмигнул. — Она о тебе тоже отзывалась только хорошо. А как краснели её щёки при упоминании твоего имени… Прямо героиня романтической манги!
— Так, харе тут, — ухмыльнулся батя. — У меня вообще-то Мичико-тян есть! И вообще, не переводи тему, манипулятор мелкий!
— Ладно-ладно, — поднял я руки в притворной капитуляции. — Просто решил внести немного драмы в наш семейный вечер.
Он улыбнулся, а затем его глаза погрустнели:
— Значит, ты узнал всю правду про своё детство, Казума?
Я поднял на него взгляд.
— Да, — ответил ему тихо, и мой обычный сарказм куда-то испарился. — Спасибо, что не бросил меня.
Он сглотнул и уставился на миску с недоеденной лапшой, будто пытаясь найти в ней ответы на все вопросы. Или просто прятал глаза — я заметил, как они подозрительно заблестели.
— Ну, хорош, — пробормотал он, пытаясь улыбнуться. — Я сюда не поплакать пришёл.
Я усмехнулся, почувствовав, как в горле встал ком.
— Знаю, прости. Сам еле держусь, чтобы не устроить тут водные процедуры.
Он хмыкнул, но глаза всё ещё блестели.
— Прости, что всё-таки оставил тебя в младшей школе, — сказал он после паузы, достойной драматического момента в аниме. — Тогда мне казалось, что ты уже не нуждался во мне. В плане знаний ты был настолько впереди всех, что мне нечего было тебе дать.
Его голос стал чуть тише:
— Только потом я понял, что лишил тебя детства, — продолжил он, хмурясь. — Моё решение создать бизнес, чтобы передать его тебе, отняло то время, которое я должен был посвятить тебе.
Я кивнул, чувствуя как его слова проникают куда-то глубоко внутрь — туда, где прячется мой внутренний циник. Но сейчас даже он молчал, видимо, тоже проникся моментом.
— Тебе пришлось пройти куда более сложный путь, чем мне, отец, — сказал я, глядя на него. — Ты — мой супергерой.