Я посмотрел на неё взглядом, который пугал всех, кто хоть раз видел его.
Акане вздрогнула, губы приоткрылись, дыхание сбилось.
— Десятая часть моего сердца… — произнёс я, глядя прямо в её расширенные глаза, — твоя.
Весь мир вокруг нас исчез. Остались только я, она и наш момент.
Её чёрные глаза блеснули, и она пошатнулась — будто мои слова имели физический вес. Но даже сейчас Акане сохранила свою особую грацию.
Я поднял руку и коснулся её подбородка. Едва-едва, кончиками пальцев, но этого хватило, чтобы она вздрогнула. Её глаза на мгновение закрылись, а когда открылись — в них плескалось море невысказанных чувств.
— Казума… — выдохнула Акане слабо, почти невесомо, как трепет крыльев бабочки.
Я молчал, глядя в её глаза, где больше не было никакой защиты и притворства — только чистая, обнажённая правда её души. И медленно, давая ей время и шанс отстраниться, склонился к ней. Она не отступила, не отвела взгляд — просто ждала, затаив дыхание, боясь разрушить этот хрупкий момент.
И наши губы встретились в поцелуе.
Это не было как в книгах или фильмах. Не страсть, не порыв, не вихрь эмоций. А что-то тихое, глубокое, похожее на первый снег — такое же чистое, настоящее. Её губы были тёплыми, мягкими. Идеальный поцелуй, будто отрепетированный тысячу раз.
Её руки скользнули вверх, осторожно касаясь моих плеч — трепетно, будто боясь, что я исчезну. Сколько же между нами невысказанной нежности. Мир вокруг ожидал, когда мы выплеснем её друг другу. И плевать на всё — на прошлое с его ошибками, на будущее с его неизвестностью. Сейчас только наш момент.
Когда я отстранился, её чёрные глаза открылись медленно, как будто Акане возвращалась из какого-то далёкого места. Румянец на щеках стал ярче, на губах улыбка:
— Это… это больше, чем десятая часть, — прошептала она, переводя дыхание.
— Считай это предоплатой, — улыбнулся я, глядя в её счастливые блестящие глаза.
Мы снова поцеловались.
Теперь не так осторожно. А с желанием. Впились в друг друга по-дикому.
Я подхватил её, усаживая на парту. Акане не сопротивлялась — наоборот, в её глазах появился тот особый блеск, который говорил больше слов.
— Десятая часть включает только поцелуи? — спросил я с лёгкой насмешкой, раздвигая коленом её ноги.
— Нет, — выдохнула она, притягивая меня за рубашку. — Сейчас ты мой. Весь.
Задрал её юбку вверх, обнажая стройные бёдра в тёмных чулках. Она поцеловала меня — глубоко, страстно, совсем не так, как минуту назад.
— Акане… — прошептал я, когда её губы переместились на мою шею. — Я же могу не сдержаться…
— Молчи, — её голос стал низким, почти хриплым. — Просто будь моим.
Её пальцы скользнули под мою рубашку, ноготки оставляли горячие следы на коже. В этот момент она была другой — не той хрупкой девушкой, просящей десятую часть сердца, а той самой Фудзиварой Акане, которая всегда берёт то, что хочет.
Я резко притянул её за талию, заставляя прижаться ближе. Она выдохнула — удивлённо, но в её глазах промелькнул восторг.
— Значит, подчиняешься только мне? — прошептал я ей на ухо, одной рукой скользя по бедру вверх, прямо к трусикам. — Докажи.
Она задрожала, но не отстранилась. Напротив — подалась навстречу, позволяя мне делать с ней всё, что захочу.
— Казума… — её голос сорвался, когда я погладил её мокрое МЕСТЕЧКО.
— Тихо, — оборвал я её, запуская пальцы под её трусики, а второй взяв её за волосы и оттянув назад. — Сейчас ты моя. Вся.
Её глаза затуманились, а губы приоткрылись в беззвучном стоне. Идеальная Акане таяла на моих пальцах, превращаясь в дрожащую от желания.
— Казума, — её голос дрогнул, когда я стянул с неё трусики. — Я берегла себя для тебя, — прошептала она мне в губы. — Даже не зная, случится ли это когда-нибудь.
— Акане… — начал было я, но она прервала меня поцелуем.
— Сделай это. Я так долго этого ждала…
И я поцеловал её — нежно, и грубо, а затем… затем вошёл в неё, стирая между нами последние границы. Она стала моей. Полностью…
Машина ехала по вечернему Токио, унося нас из особенного мира, где на короткое время исчезли все маски, туда, где всё снова станет упорядоченным и спокойным. Но сейчас, в этот момент, в салоне царило тепло и лёгкая, безмятежная тишина.
Акане сидела рядом, лицо светилось тихим счастьем. Обычная безупречность чуть растрепалась, но от этого она стала только красивее. Скрестив ноги и облокотившись на подлокотник, она смотрела на меня с улыбкой.