В 1938 году Ган и Штрассман обнаружили, что когда изотоп урана поглощает нейтрон, он становится неустойчивым и расщепляется на две части почти одинаковых размеров. Более детальное исследование этого процесса «деления» вскрыло, что одновременно испускаются несколько нейтронов, и, если они сталкиваются с другим ядром урана, возникает цепная реакция, которая освобождает огромное количество энергии.
В 1942 году группе физиков в Чикаго под руководством Энрико Ферми удалось построить реактор, в котором этот процесс стал управляемым.
Здесь я позволю себе немного дать волю воображению и спросить вас: «Каков был бы дальнейший ход событии, если бы в то время не было войны?» Я склонен думать, что всё происходило бы в общих чертах так же, хотя и несколько более медленно. Первый реактор мог быть построен где-нибудь в цивилизованном мире пятью или десятью годами позже. Политические и военные руководители, конечно, были бы потрясены. Но трудности и расходы, связанные с созданием атомной бомбы, столь грандиозны, что едва ли удалось бы достичь чего-нибудь без непосредственного воздействия войны. Западные парламентарии колебались бы, следует ли выделять колоссальные суммы на проекты, реальность которых могла быть доказана лишь на бумаге. Возможно, нашлось бы время рассмотреть последствия всего этого и предпринять попытки к заключению международного соглашения с целью предотвратить угрозу атомной войны.
Но ничего подобного не случилось. Процесс был ускорен благодаря исторической случайности, подобно химической реакции в присутствии катализатора. Случайность эта заключалась в том, что открытие деления ядра было сделано в Германии в начальный период нацистского режима.
Вынужденный покинуть Германию подобно многим другим, я был свидетелем ужаса, который охватил остальной мир, когда первые успехи Гитлера сделали вероятным допущение, что он может подчинить себе все народы мира. Если бы Германия оказалась способной построить атомную бомбу раньше других стран, спасения бы не было. Даже Эйнштейн, бывший всегда пацифистом, по настоянию своих коллег предупредил об опасности президента Рузвельта. Это послужило началом потрясающих событий. Были мобилизованы колоссальные средства, была создана гигантская организация, и лучшие умы научного и технического мира приступили к работе. Плодом её был первый взрыв атомной бомбы на испытательном полигоне в Аламогордо в Соединённых Штатах (июль 1945 г.).
До этого момента в политическом плане всё шло вполне «нормально»: политики и солдаты выполняли свой долг; физики, химики и инженеры несли свою патриотическую службу там, где они были более всего полезны; для исследований новой захватывающей области науки им были предоставлены неограниченные средства, а по общественной лестнице они были возведены в ранг лиц особой важности — VIP[20].
Трагическим поворотом событий было решение применить новое оружие, сбросив две бомбы на густонаселённые города Японии. На ком лежит ответственность за это решение? Президент Трумэн отдал приказ, выслушав предварительно множество советников. Среди них были не только политические и военные деятели, но и выдающиеся учёные. Действительно, группа учёных-атомников в своём докладе предупредила министра обороны и правильно предсказала последствия этого шага; доклад подписал председатель комитета Джеймс Франк, мой старый друг и коллега по Гёттингену далёкого мирного времени[21]. Но другая группа выдающихся физиков одобрила сбрасывание атомных бомб.