Я употребил слово «ответственность», а не «вина». Ибо кто может осмелиться судить людей, которые, неся бремя войны, честно отдавали все свои силы и знания? В качестве оправдания этого решения обычно выдвигается тот довод, что оно ускорило окончание войны и спасло жизнь сотням тысяч солдат, не только американских, но и японских. Мы избегаем упоминать сотни тысяч японских мирных граждан — мужчин, женщин и детей, которые были принесены в жертву. Или если о них упоминают, то говорят, что их уничтожение существенно не отличалось от того, что происходило при обычных воздушных нападениях. И действительно, этого нельзя отрицать. Но можно ли оправдывать большое преступление утверждением, что мы привыкли совершать множество мелких преступлений?
Я не побоюсь применить слово «преступление», но преступником не назову ни одного человека. Здесь мы имеем дело с коллективной виной, с падением нашего нравственного сознания, за что всех нас можно обвинить, включая и меня, хотя я и не имел отношения к разработкам в области ядерной физики. Некоторые из моих коллег в различных странах согласятся со мной, но ещё большее число будут мне резко возражать и скажут: «Это сентиментальная чушь!» Или: «Вы должны служить своей стране, а не задавать вопросы». Или: «Вы сами убедились, что всё это было результатом необходимого развития, поэтому избавьте нас от вашего негодования».
Последнее возражение серьёзно: можно ли говорить о вине и коллективном преступлении, если вы признали неизбежность процесса превращения дикаря с его луком и стрелой в лётчика, вооружённого атомной бомбой?
Было бы безнадёжно обращаться к учёному, находящемуся в плену вульгарно-материалистических представлений, с доводами этического или теологического характера. Но есть метод рассуждений, принципиально основанный на явлениях, связанных с самим атомом. Я уже говорил, что атомная физика учит нас не только тайнам материального мира, но и новому методу мышления. Она преподала нам урок эпистемологии, который при правильном толковании становится философией, доктриной жизни. Я хочу здесь кратко очертить то, что я под этим подразумеваю.
Вернёмся теперь от мировой арены к исследованиям, проводимым в лаборатории учёного. Я уже говорил о том, как классическая физика была преобразована под воздействием атомистики. Чтобы правильно объяснить поведение газов и других систем, состоящих из множества атомов, . первоначальные жёсткие каузальные законы механики Ньютона надлежало дополнить вероятностным подходом. С этой целью была разработана статистическая механика и кинетическая теория теплоты. Однако все ещё думали, что частицы, если бы только их движение можно было наблюдать в деталях, должны подчиняться тем же законам механики, что и планеты, положение которых может быть предсказано на тысячи лет вперёд. Но по мере того как продвигались исследования строения одиночного атома, становилось ясным, что электроны «в облаке», окружающем ядро, не подчиняются классическим законам механики. Первый намёк на то, что мы натолкнулись на нечто совершенно новое, был дан квантовой гипотезой Планка в 1900 году. В последовавшие двадцать пять лет была создана современная квантовая механика, которая внесла в хаос атомных явлений порядок и смысл. Я не могу входить здесь в подробности этой теории, но хотел бы подчеркнуть только один момент: суждения в новой механике носят в принципе только вероятностный характер. Новая механика не даёт ответа на вопрос: «Где находится частица в данный момент времени?», но отвечает лишь на вопрос: «Какова вероятность того, что частица в данный момент находится в определённом месте?» Новая теория, таким образом, менее категорична в своих предсказаниях и в некотором смысле более скромна, чем старая теория. Это изменение в подходе было обусловлено признанием того, что каждое наблюдение сопровождается вмешательством и приводит к возмущению состояния наблюдаемого объекта. Поэтому получение данных, которые в классической механике используются для предсказания траектории движения, здесь задача принципиально недостижимая: сами законы природы запрещают это. В этом ограничении измеряемости физических величин — суть хорошо известного соотношения неопределённостей Гейзенберга. Более того, мы научились описывать один и тот же процесс с помощью совершенно различных образов или понятий, не впадая при этом в противоречия.