Это смягчение правил мышления представляется мне величайшим благодеянием, которым одарила нас новейшая физика, новейшая наука. Ибо вера в то, что существует только одна истина и что кто-то обладает ею, представляется мне корнем всех бедствий человечества.
Прежде чем решиться на последний шаг в этих рассуждениях, я хотел бы напомнить их отправной пункт: речь шла о шоке, который испытывает каждый мыслящий человек, когда вдруг понимает, что индивидуальное чувственное впечатление некоммуникабельно, а следовательно, чисто субъективно. Любой, кто не испытал этого на себе, наверняка будет считать всю эту дискуссию софистикой. В некотором смысле это справедливо. Ибо наивный реализм является естественной позицией, вполне соответствующей тому месту в природе, которое принадлежит человеческой расе да и всему миру животных с биологической точки зрения. Пчела распознает цветы по их окраске или аромату. Философия ей ни к чему. И если ограничиваться обыденными вещами повседневной жизни, то проблема объективности выглядит как надуманные философские измышления.
Не так, однако, обстоит дело в науке, где зачастую приходится иметь дело с явлениями, выходящими за рамки обыденного повседневного опыта. То, что вы видите в сильный микроскоп, созерцаете через телескоп, спектроскоп или воспринимаете посредством того или иного электронного усилительного устройства, — всё это требует интерпретации. В мельчайших системах, как и в самых больших, в атомах, как и в звёздах, мы встречаем явления, которые ничем не напоминают привычные повседневные явления и которые могут быть описаны только с помощью абстрактных концепций. Здесь никакими хитростями не удастся избежать вопроса о существовании объективного, не зависящего от наблюдателя мира, мира «по ту сторону» явлений.
Я не верю, что путём логических рассуждений можно найти категорический ответ на этот вопрос. Тем не менее ответ может быть получен, если позволить себе считать ложным любое крайне невероятное утверждение.
Предположение о случайности совпадения структур, распознаваемых при помощи различных органов чувств и могущих быть переданными от одного индивида к другому, как раз и представляет собой в высочайшей степени невероятное утверждение.
Именно таков нормальный ход научных рассуждений и любых исследований даже вне области естественных наук. К примеру, археолог, который обнаружил при раскопках в двух разных странах обломки керамики сходного фасона, сделает заключение, что этот факт не случаен, а говорит об общности происхождения найденных экземпляров керамики.
Я осмелюсь отождествить такие вполне определённые структуры с кантовской «вещью в себе». Возражения, процитированные выше в формулировке Бертрана Рассела, с нашей точки зрения, не имеют силы. Эти возражения сводятся к следующему: существование «вещи в себе» постулируется, поскольку необходима внешняя причина, без которой нельзя понять, почему различные индивиды познают на опыте «одни и те же» явления; но категория причинности имеет какой-то смысл только в пределах области явлений. Однако такое понятие причинности досталось нам в наследство от традиционного образа мышления, и этот пережиток ныне заменяется процессом установления согласованности, описанным выше.
Эта процедура приводит к структурам, которые являются коммуникабельными и контролируемыми, а следовательно, объективными. Поэтому мы считаем вполне законным называть эти структуры старым термином «вещь в себе». Они являются чистой формой, лишённой всех чувственных качеств, а это всё, что мы можем желать и ожидать.
Такой результат наших рассуждений противоречит, разумеется, традиционному пониманию кантовской «вещи в себе». Гегель, например, так писал в «Энциклопедии философских наук» (раздел 44): «Вещь в себе означает сам объект постольку, поскольку из него исключено всё относящееся к сознанию, чувствам, эмоциям, так же как и ко всем понятиям. Легко видеть, что остаётся совершеннейшая абстракция, идеальная пустота, будто что-то из „потустороннего мира”».
Если объекты новейшей физики, и в частности атомной физики, отождествить с кантовской «вещью в себе», то можно согласиться с Гегелем, что они являются «идеальными абстракциями». Однако утверждение, что эти объекты совершенно пусты или являются чем-то из «потустороннего мира», не ухватывает сути дела. Напомним, каково практическое использование объектов новейшей физики в производстве предметов вроде двигателей, самолётов, ядерных реакторов, пластмасс, электронных вычислительных систем и т. д. Не исключена возможность того, что при помощи результатов ядерных исследований мы будем отправлены в «потусторонний мир». Всё же замечу, что Гегель не это имел в виду. Этого он предвидеть не мог.