Системы уравнений, формулы физики не обязательно символизируют то, что можно наглядно себе представить, что знакомо по опыту. И всё же формулы эти выведены из опыта при помощи абстракции и непрерывного процесса экспериментальной проверки и отбора гипотез. С другой стороны, исследовательские инструменты физиков изготовлены из материалов, которые могут быть известны из повседневной жизни и которые можно описать на обычном языке. Результаты, получаемые с помощью этих инструментов, такие, как экспонированные фотопластинки, цифровые таблицы или графики, имеют аналогичный характер. Треками капелек в камере Вильсона регистрируется пролёт частиц, а периодическое распределение потемнении на фотопластинке говорит об интерференции волн. Отказ от такой интерпретации парализовал бы интуицию — источник творчества исследователя, затруднил бы научные контакты учёных.
Таким образом, физики должны стремиться описывать суть своих абстрактных формул, насколько это возможно, на обычном языке, интуитивными понятиями. При этом встречаются специфические трудности, изученные копенгагенской школой Нильса Бора. Он показал, что атомные процессы можно описывать на языке «классических» понятий, если только при этом воздерживаться от одновременного описания всех свойств физической системы. Для исследования всех возможных свойств физической системы необходимы различные, взаимно исключающие, но «дополнительные» экспериментальные установки. Экспериментаторы свободны выбирать, какие именно установки следует подключать к опыту. Тем самым в физику проникает неустранимая примесь субъективности. Объективность отчасти утрачивается также благодаря тому, что предсказания физической теории всегда вероятностны: разные предсказания вызывают различную степень ожидания.
Принцип дополнительности представляет собой совершенно новый метод мышления. Открытый Бором, он применим не только в физике. Метод этот приводит к дальнейшему освобождению от традиционных методологических ограничений мышления, обещая важные результаты. Однако рассмотрение этого принципа увело бы нас слишком далеко.
Хочу заметить, что новейшая отрасль физических исследований — теория элементарных частиц — всё ещё пребывает, по-видимому, в области абстракции. Хотя теория элементарных частиц даёт определённые наблюдаемые предсказания, сами элементарные процессы едва ли могут быть интуитивно поняты. Известная формула Гейзенберга — «волновое уравнение для всей мировой материи» — представляет собой, по-моему, утверждение об абстрактной «вещи в себе» без непосредственной корреляции с чувственными впечатлениями.
Здесь можно заметить, что поворот к абстрактному является очевидной тенденцией нашего времени. Обращение к абстракции можно наблюдать и в искусстве, в абстрактных картинах и скульптурах в частности. Однако параллелизм этот всего лишь кажущийся. Ибо представляется мне, что художники модерна избегают ассоциаций и интеллектуальных интерпретаций, сосредоточиваясь на эффектах зрительного восприятия.
Физик, с другой стороны, использует чувственные восприятия в качестве материала для конструирования интеллектуального мира. Слово «абстракция» в двух упомянутых случаях употребляется с противоположными значениями.
Всё же мы, учёные, должны всегда помнить, что весь опыт базируется на чувствах. Теоретик, погрязший в своих формулах, забывший о явлениях, которые он собирался объяснять, — это уже не настоящий учёный — физик или химик; а если своими книгами он загораживается от красоты и разнообразия природы, то для меня он жалкий глупец. Ныне мы достигли разумного равновесия между экспериментом и теорией, между чувственной и интеллектуальной реальностью. И мы должны следить за тем, чтобы такое равновесие сохранилось.
Мы должны также заботиться о том, чтобы научное абстрактное мышление не распространялось на другие области, в которых оно неприложимо. Человеческие и этические ценности не могут целиком основываться на научном мышлении. Правда, Кант пытался построить этическую систему в соответствии с моделью категорий при помощи своего знаменитого «категорического императива». Однако действительность его предписаний недоказуема в принятом нами смысле этого слова. Рецепты Канта предназначены для того, чтобы их просто принять к исполнению, поверить в них. Сколь ни привлекательно для учёного было бы абстрактное мышление, какое бы оно ему ни приносило удовлетворение, какие бы ценные результаты оно ни давало для материальных аспектов нашей цивилизации, чрезвычайно опасно применять эти методы там, где они теряют силу, — в религии, этике, искусстве, литературе и других гуманитарных сферах человеческой деятельности.