Таким образом, совершая экскурс в философию, я намеревался не только осветить основы науки, но и выступить с предостережением о разумном ограничении применения научных методов.
Глава 6. На что надеяться?
Слово «надежда» вы едва ли встретите в физической литературе. Научная статья начинается обычно с описания плана эксперимента или с теории, основанной на предположениях. Но в ней вряд ли найдётся какое-либо упоминание о надежде.
И всё же, когда я перебираю в памяти пережитое за свою долгую жизнь в науке, меня не покидает одно чувство — то разочарование, которое я испытывал, когда результат отличался от ожидаемого. Но разочарование возникает, если была надежда.
Нет науки, которая полностью была бы отделена от жизни. Даже самому бесстрастному учёному не чуждо человеческое: он хочет быть правым, желает убедиться, что интуиция не обманывает его, надеется добиться известности и успеха. Эти надежды стимулируют его труд, так же как и жажда знания.
Сегодня вера в возможность чёткого отделения объективного знания от процесса его поисков разрушена самой наукой. В реальной науке и её этике произошли изменения, которые делают невозможным сохранение старого идеала служения знанию ради него самого, идеала, в который верило моё поколение. Мы были убеждены, что это никогда не сможет обернуться злом, поскольку поиск истины есть добро само по себе. Это был прекрасный сон, от которого нас пробудили мировые события. Даже тот, кто погрузился в эту спячку глубже, чем другие, очнулся в августе 1945 года от взрывов первых атомных бомб, сброшенных на японские города. С тех пор мы поняли, что результаты нашей работы полностью связывают нас с жизнью людей, с экономикой и политикой, с борьбой за господство между государствами и что поэтому на нас лежит огромная ответственность.
Атомная бомба, на мой взгляд, была лишь последним звеном в эволюции, которая, уходя в далёкое прошлое, ведёт теперь к кризису, возможно, к последней опустошительной катастрофе. Любая надежда предотвратить её может быть основана лишь на понимании хода развития, который привёл нас к нынешней ситуации.
Мне не дано, да и не моё это дело рассуждать о надежде в абстрактно-философском плане. Я могу только рассказать о моём собственном опыте и об основанных на нём ожиданиях. Я хотел бы на некоторых примерах показать, как достижения науки и техники, использованные для войны, постепенно разрушали этические нормы и привели к нынешнему положению, при котором не осталось никаких ограничений. Из этого состояния нельзя выйти, двигаясь в том же направлении. Можно только остановиться и, быть может, повернуть обратно. Вот на что ещё можно надеяться.
Мои первые сведения о роли современной техники в войне я почерпнул из школьных уроков истории: например, как игольчатое ружьё помогло прусской армии выиграть войну с Австрией в 1866 году и как, однако, французы проиграли войну 1870—1871 годов, несмотря на то что их армия была вооружена винтовкой со скользящим затвором. Это показывает, что в ту пору техническое превосходство, по-видимому, было очень важным, но не решающим моментом. Однако угроза нравственным принципам была замечена, и ей была противопоставлена идея гуманизации войны, нашедшая своё выражение в организации Красного Креста и в Женевских соглашениях, касающихся запрещения определённых видов оружия, защиты гражданского населения и т. п.
В первой мировой войне события развивались иначе. Война началась по-старому маршевыми движениями войск и сражениями. Но вскоре характер войны изменился в корне. Районы боевых действий установились, началась окопная война, сочетавшаяся с попытками прорыва позиций при помощи сосредоточенного артиллерийского огня. Солдат всё более становился лишь мишенью, объектом, предназначенным для уничтожения сверхчеловеческими силами, порождёнными наукой и техникой. Решающим фактором стала индустриальная мощь страны и техническая эффективность её тыла.
Я играл в этом механизме скромную роль сотрудника некоего военного управления, расположенного в Берлине, где вместе с другими физиками разрабатывал методы так называемой звуковой локации. Этот метод позволяет определять местоположение орудия противника путём измерений моментов прихода звука выстрела к различным наблюдательным пунктам. Даже в этой небольшой и не очень важной области было очевидно, что всё зависит от возможностей промышленности в целом. В приборах для точного измерения времени, которых мы с целью повышения эффективности метода требовали от властей, нам было отказано, потому что для таких пустяков промышленность не могла выделить время, рабочую силу и материалы. Однако когда всё это потребовалось англичанам, они не стали экономить.