После того как моральные ограничения, касающиеся химического оружия, были выброшены за борт, испустил дух принцип, принятый в XIX столетии, — принцип, согласно которому государства могли вести военные действия только против вооружённых сил противника, но не против гражданского населения.
Я не специалист по международному праву и мало читал Гроция и его последователей. Поэтому, не вдаваясь в историю этого принципа, я расскажу лишь о своих впечатлениях по поводу событий, свидетелем которых я был. Ясно, что гражданское население, живущее в зоне военных действий, всегда тяжко страдало. Голодная смерть жителей побеждённых городов и всей страны (даже после прекращения военных действий, как это было после первой мировой войны), по-видимому, также считалась «дозволенной».
Барьер, в какой-то мере ограждавший гражданское население от военных действий, был сломан в результате развития военной авиации во время второй мировой войны. Германия первая начала воздушные налёты на открытые города — Варшаву и другие польские города; затем последовали Роттердам, Осло, Ковентри и после Дюнкерка систематические бомбардировки Лондона. В то время я был в Эдинбурге и часто слышал оскорбительные замечания своих коллег и друзей об этом аморальном способе военных действий, которым Англия никогда-де не последует. Но сей прогноз оказался ошибочным.
Как это случилось? Ведущими авторитетами в вопросах применения бомбардировочной авиации были два английских учёных — Тизард и Линдеман. Начало их карьеры было схожим: после блестящего дебюта на исследовательском поприще у них обоих, по-видимому, возникли сомнения, сумеют ли они стать выдающимися учёными. Поэтому они обратились к административной деятельности и политике.
Тизард, став председателем комитета по противовоздушной обороне, сыграл значительную роль в весьма своевременном создании радиолокационных методов, позволивших небольшим британским ВВС выиграть знаменитую «битву за Англию» и тем самым разрушить планы германского вторжения. Это снискало ему широкое признание.
Влияние Линдемана объяснялось также его работами в области военной техники, но ещё больше — дружбой с Уинстоном Черчиллем. Она началась ещё во время первой мировой войны, после одного случая, в котором Линдеман доказал точность своих расчётов по стабилизации самолётов: лично пилотируя один из таких самолётов, он вывел его из штопора. После этой демонстрации искусства и отваги Черчилль проникся к Линдеману полным доверием, сделал своим первым советником, пожаловал титул пэра и присвоил имя лорда Червелла.
В 1942 году Линдеман-Червелл предложил разрушить рабочие районы больших немецких городов, бросив на них эскадрильи британских бомбардировщиков. Тизард, однако, считал, что воздушные нападения на военные объекты были бы гораздо эффективнее, — не знаю, повлияла ли на него бесчеловечность плана Линдемана. Черчилль поддержал своего друга Червелла. Позже стало очевидно, что оценка ожидаемого ущерба, который причинила бы тысяча воздушных налётов, была завышена Червеллом примерно в шесть раз, что эти воздушные налёты не могли решить исход войны и что Тизард был прав.
Вот так и случилось, что немецкие города рушились, погребая под своими руинами сотни тысяч мирных жителей. Но с ними рушились и нравственные барьеры, ограждавшие нас от варварства. Злу было противопоставлено большее зло, а последнему ещё большее: я имею в виду так называемое сверхоружие, которое позже было применено немцами.
Это были первые примеры бесчеловечного убийства людей посредством устройств дистанционного управления — без личного риска и, следовательно, без личной ответственности, иными словами, это были боевые действия чисто технического плана — «кнопочная война».
Специалист по международному праву мог бы иллюстрировать эту трагическую историю морального падения гораздо большим количеством примеров: например, случаями из войны на море с той поры, как стали применяться подводные лодки, вспомните потопление «Лузитании» в первую мировую войну.
Технические возможности воюющих сторон завели их так далеко, что они перешли к неограниченному уничтожению гражданского населения, подыскивая этому законные оправдания.
Посмотрим теперь, каковы соотношения численности гражданского населения и солдат, убитых в трёх последних войнах, которые велись без атомного оружия.
В первой мировой войне было убито приблизительно около десяти миллионов человек, из которых 95% составляли солдаты и 5% — мирные жители. Во второй мировой войне было убито 50 миллионов — примерно поровну солдат и гражданского населения (52% к 48%). Во время войны в Корее из девяти миллионов убитых 84% составили мирные жители и только 16% — солдаты. Тем, кто ещё верит в войну как в законный инструмент политики и придерживается традиционных представлений о герое, умирающем ради жены, ребёнка и фатерланда, следовало бы понять теперь, что это мифы, и притом утерявшие свою былую привлекательность.