Хай и Халиско при помощи полиции подняли инструменты. Лун поехал с нами и, хоть был напуган, подготовил оборудование. Я же с удивлением наблюдал за тем, как люди цивилизованно ждали концерт. Не было криков или бросков тухлыми помидорами.
Огромный парк был забит хиппи, обычными людьми и большим количеством детей. Выделялись темные и тропиканцы альвы. Они приходили целыми семьями с детьми. Для них борьба за права важнее всего, всё-таки расизм тут ещё не искоренён.
Осматриваясь вокруг, я понимал, что тут собрались десятки тысяч людей. Стоящее позади нас здание мэрии было разрисовано, часть окон в нём была разбита, а защищающая нас полиция сейчас рискует, находясь в окружении.
– Сони! Мы любим тебя! – раздался неожиданный крик со стороны большой группы тильвов. Все они ростом не выше ста шестидесяти, андрогинные и очень милые создания махали мне рукой и кричали на тильвском, чтобы я обратил на них внимание. Я не мог отказать им во внимании и помахал рукой в ответ.
– Эротия! – закричала уже группа альвов. Шоколадка очень нервничала и, дрожа всем телом, махала рукой со сцены.
– Хай! – я не ожидал, что у театральной звезды Хай будет так много фанатов в Новом Ругане. Рогатая показала большой палец своим фанатам и продолжила подготавливать оборудование вместе со всеми.
Каади спокойно крутила барабаны. Криков её фанатов не было слышно, наверное, их попросту ещё и было не так много, но её это, казалось, не расстраивало. Она выглядела настроенной на бой.
– Хорошо, что вы всё-таки приехали. – к нам вышел высокий, рыжий мужчина в строгом костюме, уставший и бородатый. Это был губернатор Ротран собственной персоной.
– Да. Мы просто не могли отказать вам. Верно, Эротия? – я глянул на неё, она проваливалась глубже в истерику. Смотря на неё, стоявшую на сцене и рыдающую, я понимал, что всё может пойти очень плохо. Губернатор, видя такую картину, только нервно сжимал кулаки, ведь толпу успокоили только сказав, что прибудет Эротия Лавэро и Сони Вантхкайх.
– Эро, поспокойнее. Ты же уже выступала перед толпами людей. – сказала Каади, неожиданно проявив максимальную доброту к подруге.
– Я не могу. Я все провалю… Сони, ты можешь разогреть толпу? – я удивленно указал на себя пальцем.
– Эро, я не то чтобы хороший певец. Тут все ради тебя так успокоились, но, если ты хочешь, я начну. – она закивала. – Всё хорошо, губернатор Ротран. Всё под контролем. – он снова издал нервный смешок, а затем пожал мне руку. – Спасибо. Пожалуйста, если будете что-то говорить, то делайте это мягко.
– Я скажу как есть, но постараюсь всех успокоить. – он кивнул.
Когда всё было готово, охрана вывела губернатор, а мы остались на сцене. Каади была спокойна и уже махала палочками в ожидании начала. Лун настроил звук и был готов в любой момент сбежать. Хай оголила тело до топа и светила мускулами. Эротия была в панике и пыталась хоть как-то успокоиться.
“Почему я так спокоен? Не понимаю”.
Я вышел к стоящему на переднем крае микрофону и схватился за него.
– Кхм… кхм… – микрофон работает исправно. – Вечер, Новый Руган. Многие знают меня, а кто не знает, я - Сони Вантхкайх. Я – ирийец по духу, а по крови больше тильв. Все мы собрались здесь, потому что чувствуем глубокую несправедливость в отношении студентов объединения “Мы все одной крови”.
– Убийцы! Ни за что бедных детей убили! – раздались выкрики с разных сторон.
– Они убивают наших детей!
– Полиция убивает наших детей!
– Мой отец полицейский и вы это знаете. – резко добавил я и, чтобы пресечь весь гнев, тут же продолжил. – Он верно исполняет свою службу и никогда не проявлял расизма в отношении меня или моей девушки. Никогда не оскорблял тех, кто другой расы или веры. Мой отец, как и многие полицейские, сейчас сохраняет порядок, уже десятый день не возвращаясь домой. Когда мы кричим что полицейские убийцы, мы оскорбляем и честных полицейских. Но, знаете, я не хочу даже сегодня обсуждать все это.
– Убийцы! – не затихала толпа.
– Давайте просто послушаем музыку. Меня попросили сыграть здесь, чтобы показать что мы едины и очень смелые. Что мы можем решить всё при помощи слов.
– Эротия! Вон - Сонни! – собравшиеся принялись скандировать моё имя с протяжной “Н”, чтобы оскорбить меня, поменяв произношение моего имени на женское.