На другой день были вынесены приговоры задержанным – от 20 шиллингов штрафа или 2 недель ареста до 40 шиллингов или 1 месяца. Мисс Уудлук и мистрисс Четтертон, как рецидивистки, только неделю тому назад покинувшие Холлоуэйскую тюрьму, получили месяц тюремного заключения без замены штрафом. Таким образом, в общем итоге за два первых месяца 1907 г. английское правительство отправило в тюрьму 130 женщин, «милитантство» которых выразилось лишь в попытках доставить резолюцию председателю кабинета министров.
Меня могут спросить, почему я не встала во главе ни одной из этих депутаций. Это объясняется тем, что я была нужна для другой деятельности – для руководства нашими силами в борьбе против правительственных кандидатов на дополнительных выборах. В самый вечер второго «мятежа», когда наши женщины еще сражались на улицах, я покинула Лондон, направляясь в Хексгэм, где благодаря нашим усилиям уменьшилось на тысячу голосов большинство, полученное либеральным кандидатом. Вслед затем последовали одни за другими еще семь дополнительных выборов.
Наша деятельность во время дополнительных выборов представляла собой такое небывалое явление в английской политической жизни, что куда мы ни являлись, всюду мы привлекали к себе всеобщее внимание. Нашим правилом было приступать к агитации немедленно по прибытии в город. Если на пути от вокзала к гостинице мы встречали группу людей (например, на базаре), мы останавливались и устраивали митинг, или же ограничивались тем, что сообщали им, где и когда назначены наши собрания, и приглашали их присутствовать на них. Первый наш шаг состоял обычно в найме пустого торгового помещения; мы раскладывали в его окнах суфражистскую литературу и вывешивали у входа наш красно-зелено-белый флаг. В то же время другие члены нашего отряда отправлялись нанимать лучший из имеющихся зал для собраний. Если мы появлялись на поле сражения раньше мужчин, мы иногда захватывали все хорошие залы и оставляли кандидату для его собраний только школьные здания. Впрочем, наши собрания были настолько популярнее, чем их, что нам фактически нужны были более обширные помещения. Часто кандидат, против которого выступали суфражистки, говорил перед почти пустыми скамьями. Народ уходил слушать женщин.
Понятно, что наша деятельность не нравилась политикам, которые всюду старались мешать нам. В некоторых случаях они подстраивали нам разные грубые шутки, но, в общем, избиратели охотно слушали нас, а женщины – более чем охотно.
Всю весну шла наша работа на дополнительных выборах, сопровождаясь поразительным успехом, хотя политические деятели редко признавали нашу роль в поражениях и потерях правительства. Однако избиратели эту роль прекрасно понимали. На одних выборах в Саффолке, где мы помогли юнионистам собрать вдвое больше голосов, чем на предыдущих выборах, победивший кандидат, обращаясь к собравшейся под его окном толпе, сказал: «Что обусловило такую замечательную и славную победу?» – Толпа немедленно закричала в ответ: «Избирательное право для женщин! Трижды ура суфражисткам!»
Корреспонденты газет не проявляли такого нежелания признавать наше влияние. Даже порицая нашу тактику, они не скрывали своего удивления перед нашей энергией, смелостью и ревностью наших работников.
Лето прошло в усилении наших сил, организации новых отделений, устройстве митингов – с мая по октябрь мы созвали около трех тысяч собраний; вторжении в собрания, на которых выступали министры – мы старались проделывать это не менее одного раза ежедневно; в участии в выборах и организации в различных городах внушительных уличных демонстраций. В последние месяцы года я руководила борьбой во время нескольких горячих избирательных схваток, причем однажды мне пришлось пережить одно из самых неприятных приключений, когда-либо мной изведанных.