Некоторое время в комнате висело молчание.
Юрий Николаевич смотрел на Памфилова и снова удивлялся, насколько точно наружка передает суть объекта в выдуманных кличках: пингвин — именно на эту полуптичку седовласый посредник походил больше всего. Важный, представительный, но абсолютно беспомощный.
— Я все расскажу, — хрипло ответил, наконец, Памфилов. Это было первое, что он сказал при Ваганове.
Ваганов только сдержанно кивнул, будто другого ответа он и не предусматривал, хотя его только сейчас «отпустило», но он и теперь себя уговаривал: «Рано радоваться, рано…».
— Итак, вопрос первый — кто должен прийти за конвертом и когда?
А сам Ваганов только сейчас потянулся к придавленному вазой свертку и рассмотрел его содержимое: фотография Кати — явно отрезанная, с чьей — то рукой на ее плече. На обратной стороне мужским неразборчивым почерком: «Екатерина Астафьева» и Катин Старогорский адрес.
Пауза затянулась, и Ваганов снова посмотрел на Памфилова:
— Я вас слушаю, Олег Филиппович?
— Его зовут Илья Агеев — больше я о нем ничего не знаю. Встретиться с ним мы не должны были — я собирался позвонить ему из автомата с вокзала.
— А оплата?
— Уже расплатились.
— Каким образом? — удивился Ваганов.
— Агееву уже был сделан заказ на Софью Патрову, но она до сих пор жива.
— Понятно, а сроки нового «заказа»?
— Нужно чтобы ее убрали как можно быстрей, — просто ответил Олег.
— В течение ближайших суток.
— Скорее всего.
Долго ждать Агеева не пришлось — он появился на «кукушке» скорее даже неожиданно. Не мешкая, по деловому распечатал конверт: Катину фотографию Ваганов, конечно, вытащил, а адрес и имя жертвы, взятое наобум, записал своей рукой на отдельном листке. Киллер несколько раз перечитав послание разорвал листок вместе с конвертом, а потом еще сжег их в пепельнице — впрочем, этого следовало ожидать.
Покончив с уничтожением письменных доказательств, Агеев достал из — за батареи пистолет системы Макарова и… начал его разбирать. Когда он изъял из пистолета боек, положил его в нагрудный карман рубашки, и снова собрал оружие — хмыкнули даже СОБРовцы, которым обычно все индифферентно.
Все это было, конечно, забавно, но брать Агеева теперь было совсем не за что. Даже косвенных улик нет, потому что пистолет без такой мелочи, как боек — опасен не более чем водяной. Когда Агеев так же стремительно покинул «кукушку», Ваганов никакого распоряжения его брать не дал.
— Звонить Катьке? — нерешительно спросил Максим.
Но телефон Ваганова вдруг ожил сам.
Ночевала Катерина на старом и не слишком удобном диване в кабинете Юрия Николаевича. Проснулась рано — и ночью практически не спала, а уж когда сквозь жиденькие «казенные» шторы начали просачиваться солнечные лучи, о сне и вовсе не могло быть речи. Делала все Катя нарочито медленно, как будто заранее подозревая, что день будет длинный и торопиться некуда. Оперативник, приставленный к Кате с самого утра, предупреждал каждый ее шаг — даже телефоном пользоваться не позволял. Вдобавок еще и оказался на редкость неразговорчивым: все утро они провели нос к носу, а Катя даже не узнала его имени. Жаль, что нельзя было пойти в библиотеку — хоть какое — то развлечение.
К десяти часам утра Астафьева твердо была уверена, что что — то случилось, что — то у ребят пошло не так. Если бы все прошло, как задумали, то, согласно плану Юрия Николаевича, и посредник, и исполнитель были бы уже задержаны, и Максим, конечно, давно бы уже позвонил — похвастался.
И почти в этот же момент раздался звонок ее сотового. Молчаливый опер мгновенно материализовался возле трубки и лишь убедившись, что звонить Салтыков из Москвы, позволил ответить.