-Я не просил приезжать,- также ровно произнес он.
-Но я здесь.
-Уходи.
-Я тебя не оставлю.
Он пристально вгляделся в мое лицо, а потом рассмеялся - горько, с надрывом.
-Знаешь уже?
Я кивнула, а он отвернул от меня голову и рукой закрыл глаза. Я прошла к окну, давая время ему прийти в себя и не показать свою слабость, не унизить его этим знанием.
-Послушай,- раздался его голос через достаточно большой период времени,- Скажи Митяю, чтобы он не бросал то дело и.... Нет, я сам скажу, позови мне Вика. Пусть охраняет тебя денно и нощно, иначе я с ума сойду. И уезжай, здесь очень опасно.
Я покачала головой, но он, судя по всему, этого не увидел.
-Позвони моему адвокату во Францию, попроси перезвонить.
-Зачем? - удивилась я.
-Пусть подготовит бумаги о разводе.
Я ошарашенно обернулась, не поверив своим ушам.
-Ты сошел с ума?
-Не ты ли просила отпустить тебя? - зло бросил он,- Так вот, я отпускаю.
-Перестань, - проговорила я спокойно, - Это уже не в какие ворота...
-Не заставляй меня это говорить тебе! - заорал он и с силой стукнул кулаком о свои ноги,- Я ничего не чувствую, понимаешь? Ничего. И мне не нужны сказки, которые пел тут доктор. Я не встану, дураку понятно. Я калека, я не смогу защитить тебя.
-Тошка, мы пройдем это вместе, - ответила я срывающимся голосом.
Он резко ударил кулаком по стене напротив и уткнулся в нее носом.
-Уйди.
-Тоша...
-Пошла вон!
Я выскочила из палаты, как ошпаренная и буквально налетела на Митяя, идущего по коридору.
-Эй! Лена, ну-ка, посмотри на меня...
-Дим, он... он...
-Я знаю, - кивнул Митяй,- Был у доктора.
Иногда мне кажется, что он своим бараньим упрямством делает только хуже самому себе. И сейчас был именно такой момент. Неужели, он действительно думает, что я его оставлю? Как бы ни так.
Митяй не спешил отпускать меня и все держал за руки, в глазах отчетливо проскальзывало сочувствие. Все-таки любовь к Оксанке изменила его в лучшую сторону - исчезла его беспричинная жестокость. Или же это все игра, еще один хитроумный план. Для чего? Кому верить, Господи? Любовь.... Как любовь изменила моего мужа? Боль и обида замигали всполохами в моей душе. Что он чувствует ко мне через столько лет? Почему отталкивает, когда так нужна моя помощь? Неужели за те девять лет я не доказала ему свою преданность? Неужели мой смертельный грех не доказывает мою любовь к нему, даже через столько лет? Или все гораздо проще - я ему больше не нужна.
- Не говори так,- мягко возразил Митяй. Похоже, последнюю фразу я произнесла вслух и, похоже, он меня снова удивил - его сочувствие все-таки не блеф.
-Он прогнал меня,- с обидой в голосе сказала я.
-Это говорит о том, что он боится потерять тебя. Боится, что станет не нужным. Поверь мне, я знаю, о чем я говорю
-Странный способ удержать человека подле себя - выгнать его.
-Он не хочет быть слабым, он никогда им не был и поэтому думает, что сейчас ты отвернешься от него. Но ведь это не так? - Митяй пытливо вгляделся в мои глаза.
-Не так,- горько усмехнулась я,- Хотя и ты в мою правдивость не особенно-то и веришь. Он звал тебя,- кивнула я на дверь палаты и пошла прочь.
В холле больницы меня ждала не в меру довольная Оксанка и мрачный Вик.
-Ну, как прошла встреча с мужем?
Я медлила с ответом, не очень-то хотелось распространяться о недуге Антона при Викинге, да, он все равно узнает.
-Хуже не придумаешь. У него поврежден позвоночник, и он вряд ли встанет на ноги в ближайшее время, прогнозы врачей еще менее утешительны. Ему ничего не говорят, но он уже все решил сам и за всех,- из горла вырвался нервный смешок,- И выгнал меня.
Оксанка при этих словах перестала улыбаться, а Вик как-то странно посмотрел на меня и покачал головой.
В больнице мы пробыли еще с полчаса. Митяй переговорил с лечащим врачом в своей манере, пообещав ему за выздоровление пациента самую лучшую аппаратуру в клинику. О транспортировке Антона в родной город пока не могло быть и речи - пока существовал маленький шанс того, что он все-таки встанет на ноги, тревожить его было нельзя. Оксанка, тем временем, заинтересовалась мед. аппаратурой в реанимационной палате и Митяю ничего не оставалось, как последовать за ней - свернуть Оксанку с намеченной дороги, когда дело касалось ее профессии, было практически невозможно.