- Кто это тебя разукрасил? – отец мельком посмотрел на меня, вышедшую из своей комнаты.
Антон сопел и молча расшнуровывал мокасины.
- Сам упал, - через время соизволил буркнуть.
- Это как же надо было умудриться упасть? Тут тройное сальто с переворотом, не иначе.
Парень бросил недовольный взгляд в мою сторону и, закинув рюкзак на плечо, поплелся в комнату. Дал же бог родственничка!
- Инга, что всё это значит? – вот, опять этот косой взгляд.
- Чего сразу Инга? Лично я ни с кем не дралась. Все вопросы вон в ту комнату.
Гордо развернулась и красноречиво хлопнула дверью. Наслаждайся, многодетный отец. Тебе подкинули волчонка.
Я прислушивалась к разговору за стеной. Поняла лишь одно: Антон молчал, как партизан. Твердил, что упал. Отец допрашивал его с пристрастием минут тридцать, но после сдался. Хочет разобраться во всем сам? На здоровье.
Следующим утром я вошла на кухню, желая позавтракать перед школой, и застала там парня. Вчера он выглядел ещё по-божески. Сегодня же его лицо украшали синяки и ссадины. Оно опухло и посинело. Кошмарный вид. Я застыла у двери, Антон резко повернулся и тут же опустил голову. Стыдно?
- Кто это так здорово начистил тебе умывальник? – достала из холодильника пакет с кефиром. – Синяки такие симметричные. Прямо ювелир работал.
- А тебе, смотрю, нравится то, что ты видишь? Конечно, это ведь твоя заслуга.
Сделала глоток из пакета и поперхнулась. Здрасьте, приехали!
- Ты что несешь?
- Будто ты не в курсе, кто и за что меня избил? Твоими стараниями меня втоптали в грязь и унизили.
Я глупо хлопала глазами, пытаясь переварить сказанное. Он решил продолжить.
- Ты рассказала всем в школе, что я – вор. Знала же, что меня за это возненавидят. Или ты сама попросила проучить меня?
Внутри похолодело. Да, говорила. Не всей школе, конечно, а только друзьям. Кромы Веры и Никиты никто знать не мог. Значит, проболтался кто-то из них двоих.
Я бросила пакет с кефиром в мойку и стрелой полетела в комнату. Судорожно надела форму, кинула в сумку учебники и выбежала из дома. В висках пульсировало. Не помню, как долетела до школы и поднялась на второй этаж, ища попутно глазами друга. Но только стала как вкопанная, когда увидела фигуру Славского, рассевшуюся на широком подоконнике коридора, в окружении своих шакалят. Причем, я глазам не поверила, рядом с ним сидел Никита. Мой друг! Который этого Мишу «на дух не переносит».
Это походило на заговор против меня. Я позвала друга и отошла в сторону.
- Привет, - парень зевает, чем раздражает меня ещё больше.
- Это ты растрепал всем, что я рассказывала тебе про Антона? То, что он украл вещь из магазина?
- Допустим, - Никита лениво растягивал слова и сложил руки на груди. – Ребята должны знать, с кем имеют дело.
- Ах, так? – я стала в позу «руки в боки», а Никита знает, что это значит. – И почему это фразу «не говори никому» ты понял, как «расскажи каждому»? Значит, войну мне объявил?
- Это не касается тебя, Инга.
- Нет, Мишин. Это касается моей семьи. Ты будешь лечить парня и новые шмотки ему покупать? Ты видел, что они с ним сделали?
Меня предал самый близкий друг. Мы с Никитой давно дружим. И он прежде не подставлял меня. Что изменилось? Почему он так поступил? Знал же, что смешивая Антона с грязью, приплетает и меня тоже.
Верка встретила меня у двери в кабинет. Я пожелала ей всего доброго и отправила «гулять лесом». Пусть она не болтала по углам, как Никита, но ей наверняка были известны его намерения. Могла мне позвонить, предупредить. Не стала этого делать? Значит, она на стороне Мишина.
Демонстративно села за парту с заучкой и серым чулком Тамарой. Пусть Вера теперь сама кукует. И задачки решает, троечница. Надо было думать, с кем ссоришься.
- Инга, куда запропастился Шнайдер? – учитель отметила отсутствующих, и по кабинету пронесся дружный хохот.
- Болеет.
- Надеюсь, ничем заразным, - Славский гадко захихикал.
Я же действовала интуитивно. Метнула в него первым, что попало под руку. А именно: учебником по геометрии. Попала в лоб. Заработала устное замечание учителя.