Он вскинул седую голову и посмотрел на меня внимательным взглядом. Это у них семейное, но меня уже больше не пробирало…
- Туше, - он усмехнулся в ухоженную подстриженную бороду. – Я тебя услышал, можешь быть спокойна. Но я тут совсем по другой причине.
- Внимательно вас слушаю, - сцедила зевок в кулак. – Очень уж хочется остаться одной.
Мужчина усмехнулся:
- Боюсь, внучка, не сегодня. И поверь, ты мне еще спасибо скажешь, когда Сашка сюда примчится. А он приедет и не до веселья будет…
- О чем вы?
Мужчина усмехнулся, поднялся со стула и прошел мимо меня в коридор.
Я же… неужели они уже узнали? Но… как?!
Схватила телефон, но Катя была вне зоны доступа.
- Если Катерине звонишь, то телефон у нее теперь другой, - и положил передо мной газету, а рядом планшеты, и везде то, для чего я вчера встречалась с подругами.
Уже знали.
Я выдохнула и улыбнулась. До последнего боялась, что этому материалу не дадут ход. Надо же, не испугались, дали…
- Я вот не пойму, ты чему улыбаешься? – грозовой тучей навис надо мной Кирилл Александрович. – Вы вообще понимаете, что сотворили?! Какое внимание к себе привлекли этих людей? Детей же еще не нашли…
Улыбаться я перестала.
Встала и пошла готовить себе кофе. Разговор предстоял неприятный.
- Нам не подошел ваш вариант. Мы сделали по-своему, - я повернулась и посмотрела на мрачного мужчину. – Вы же отказались нас услышать. Петр так точно…
- Лида…
- Кто искал детей, Кирилл Александрович? Ваши люди, полицейские… И тем, и другим строго запрещено говорить о происходящем. А что может изменить ситуацию? – я поставила перед ним чашку, но он даже не прикоснулся, внимательно за мной наблюдая. – Огласка и правда. Почитайте комментарии, посмотрите, как свободные поисковые организации начали действовать. Как люди выходят из домов, квартир, вместе с моими фотографиями ездят по городам, селам, лесам, заброшенным домам и ищут этих детей. Кирилл Александрович, сила, которая может с ними справиться – это люди.
- Но в статье твое имя!
Я кивнула, соглашаясь:
- Мое, не Катино. Тут можете быть спокойным.
И вздрогнула, от того, как он стукнул кулаком об стол:
- Дура. Да ты ж себя под удар подставила! Ну, найдут их, посадят, но «руки» у них длинные. Всех не пересажают…
Качнула головой, обняла чашку, грея дрожащие руки.
- Допустимый риск и вера в лучшее. Ну и потом, - подняла голову, посмотрела на мужчину и: - Здесь ваши возможности пригодились бы мне, - лучезарно улыбнулась.
Но через пару секунд после взаимных гляделок захотелось начать извиняться.
Кирилл Александрович не ругался, нет, но он смотрел так, что…
- В любом случае, - спокойно произнесла, - дело уже сделано, и я об этом не жалею.
Молчание затягивалось, и это нервировала куда сильнее…
Но вот он перестал меня гипнотизировать взглядом, опустил взгляд на свою остывшую чашку с кофе, подхватил ее, выпил залпом и поставил на стол, с такой силой, что тонкий фарфор едва слышно жалобно звякнул.
- Я обещал Александру, что никогда и никому этого не расскажу, - не глядя на меня произнес он.
И я не ждала, что услышу что-то хорошее.
- Когда ты уехала из нашего санатория, Александр стал… сам не свой. Это было неочевидно остальным, да даже ему самому, но мне…, - он посмотрел на меня взглядом вмиг постаревшего человека. – Я прожил долгую жизнь, Лида, и раны сердца научился видеть. Сашка упрямый, он даже думать о таком не стал. Предпочел погрузиться в работу. В новый договор, - он усмехнулся уголком губ, заметив, как я вздрогнула, - который мы разорвали.
Что?
В каком смысле «разорвали»?
Да быть такого не может, потому что мой отчим, Иван Иванович, сейчас возглавлял новый отдел, как раз по тому самому договору.